Пономарев. Жизнь Замечательных Людей

ПОНОМАРЕВ Борис Николаевич

(04.01.1905 - 1995). Кандидат в члены Политбюро ЦК КПСС с 19.05.1972 г. по 06.03.1986 гг. Секретарь ЦК КПСС с 31.10.1961 г. по 06.03.1986 г. Член ЦК КПСС в 1956 - 1989 гг. Кандидат в члены ЦК КПСС в 1952 - 1956 гг. Член КПСС с 1919 г.

Родился в г. Зарайске Рязанской губернии (ныне Московской области) в семье служащего. Русский. В 1919 г. записался в Красную Армию. Участник Гражданской войны. Демобилизовавшись из Красной Армии, работал токарем механической мастерской Зарайской прядильно-ткацкой фабрики «Красный Восток». В 1920 - 1923 гг. на комсомольской и партийной работе в Зарайске: секретарь укома комсомола, секретарь фабричной парторганизации. В 1926 г. окончил МГУ, в 1932 г. Институт красной профессуры. Учился одновременно с Д. Т. Шепиловым, был его другом, знал его родителей и братьев. В 1926 - 1928 гг. член, затем заместитель руководителя пропагандистской группы ЦК партии в Туркмении и Донбассе, позднее на преподавательской работе в вузах. В 1932 - 1934 гг. заместитель директора Историко-партийного института красной профессуры, в 1934 - 1937 гг. директор Института истории ВКП(б) при Московском комитете партии. С 1937 г. по 1943 г. работал в аппарате Исполкома Коминтерна: политреферент, помощник Георгия Димитрова, который, судя по его дневниковым записям, Б. Н. Пономарева особенно не жаловал. Занимался организацией коммунистических движений сопротивления. В 1937 г. на имя первого секретаря МГК и МК ВКП(б) Н. С. Хрущева поступил донос от секретаря парткома одного из коломенских заводов Х. Э. Рубинчика: «Считаю необходимым сообщить Московскому комитету, что мне известно об очень близких и трогательных, дружеских отношениях, которые были у ныне разоблаченного Горбульского с членом ВКП(б) Пономаревым, который сейчас работает в аппарате Исполкома Коминтерна. Горбульский у Пономарева во время пребывания в Москве дневал и ночевал, приезжал несколько раз в Воскресенск. Не знаю, сообщал ли об этом Пономарев своей парторганизации» (ЦАОДМ. Ф. 570. Оп. 1. Д. 11. Л. 116). Через несколько дней доносчик стал секретарем Коломенского райкома вместо разоблаченного Горбульского. Будущий академик Б. Н. Пономарев по счастливой случайности не пострадал. В 1943 - 1944 гг. заместитель директора Института Маркса - Энгельса - Ленина при ЦК ВКП(б). С 1944 г. по 1946 г. заместитель заведующего Отделом международной информации ЦК ВКП(б). В 1947 - 1949 гг. первый заместитель начальника, начальник Совинформбюро при Совете Министров СССР. С 1948 г. первый заместитель заведующего Отделом по связям с коммунистическими и рабочими партиями зарубежных стран (Внешнеполитической комиссии ЦК КПСС). После смерти И. В. Сталина решительно стал на сторону Н. С. Хрущева. С 1955 г. возглавил Отдел ЦК КПСС по связям с коммунистическими и рабочими партиями зарубежных стран. В 1956 г. в его кабинете М. Ракоши печатал документ - просьбу о вводе советских войск в Будапешт. На июньском (1957 г.) Пленуме ЦК КПСС обратился в президиум Пленума с письменным заявлением об осуждении «антипартийной группы» Г. М. Маленкова, В. М. Молотова, Л. М. Кагановича и др., требовал их сурового наказания. В 1961 - 1986 гг. секретарь ЦК КПСС. На ХХII съезде КПСС (октябрь 1961 г.), обличая В. М. Молотова, привел цитату из его статьи, написанной в апреле 1957 г.: «Мы знаем, что отдельные ошибки, и иногда тяжелые ошибки, неизбежны при решении столь больших и сложных исторических задач. Нет и не может быть гарантии на этот счет ни у кого». Назвал эти слова попыткой подвести своего рода «теоретическую» базу для оправдания ошибок и беззаконий, которые были допущены в период культа И. В. Сталина: «Другими словами, Молотов пытался доказать: ‘‘Так было при культе личности, так будет и впредь’’. Но партия, ее Центральный Комитет сказали: нет, так не должно быть и так никогда больше не будет!» (ХХII съезд Коммунистической партии Советского Союза. Стенографический отчет. Т. 2. М., 1962. С. 224). Потребовал исключения из партии всех участников «антипартийной группы» во главе с В. М. Молотовым. Весной 1965 г., находясь в «подвешенном» состоянии, руководил группой по подготовке доклада Л. И. Брежнева на Пленуме ЦК, первом после его избрания Первым секретарем ЦК КПСС. Доклад Л. И. Брежневу не понравился, и он высказал мнение, не лучше ли отменить Пленум. Вся группа пребывала в смятении, но руководитель сказал, что ничего экстраординарного не случилось, и предстоит за день-два написать новый доклад. Под его редакцией осуществлялось первое обнародование новых работ классиков марксизма-ленинизма, выходили многочисленные издания официального учебника «История КПСС», переработанные и дополненные с появлением каждого нового вождя. Его предшественником в этом деле был И. В. Сталин, автор и редактор «Краткого курса истории ВКП(б)». Б. Н. Пономарев - автор книг по истории международного коммунистического и рабочего движения. Инициатор создания международного журнала коммунистических и рабочих партий «Проблемы мира и социализма», в редакции которого в Праге работало немало будущих ниспровергателей социализма в СССР в эпоху М. С. Горбачева. В 1962 г. был избран действительным членом АН СССР. Руководил аппаратом Конституционной комиссии и практически всей подготовкой «брежневской» Конституции СССР 1977 г. 15.11.1972 г. дипломатично ушел с заседания Секретариата ЦК, обсуждавшего опубликованную в «Литературной газете» статью «Против антиисторизма» первого заместителя заведующего Отделом пропаганды ЦК КПСС А. Н. Яковлева. 29.06.1979 г. по решению Политбюро ЦК КПСС был направлен в Афганистан для стабилизации обстановки и урегулирования отношений между афганскими лидерами Тараки и Амином. Отличался автоматическим послушанием директивам «сверху», безусловным согласием с мнением руководства и непротивлением ему в любом случае. Л. И. Брежнев, Ю. В. Андропов его не любили, но терпели, считаясь с профессионализмом. Был протеже М. А. Суслова, который держал его в строгости. Разговаривал с М. А. Сусловым по телефону почтительно, не без волнения. Обладал очень сильной памятью, остававшейся ясной до последних дней. 11.03.1985 г. на заседании Политбюро, обсуждавшем вопрос об избрании Генерального секретаря ЦК КПСС, поддержал названную А. А. Громыко кандидатуру М. С. Горбачева: «Я лично убедился, что он глубоко владеет марксистско-ленинской теорией, умеет разбираться в самых сложных программных вопросах. Активную позицию М. С. Горбачев занимает в беседах с деятелями коммунистических и рабочих партий зарубежных стран. Такое умение работать с иностранными представителями исключительно важно для Генерального секретаря ЦК. Поэтому мы все искренне желаем успехов Михаилу Сергеевичу Горбачеву на новом важном и ответственном посту, а каждый из нас будет активно ему помогать» (ЦХСД. Ф. 89. Коллекция рассекреченных документов). По мнению бывшего заместителя заведующего Международным отделом ЦК КПСС К. Н. Брутенца, ему был присущ узкий, нередко жестко догматический взгляд на вещи. В многочисленных публичных выступлениях никогда не рисковал выйти за пределы уже сказанного и одобренного, высушивал и обесцвечивал готовившиеся для него тексты. Своеобразие им придавал прием, который его спичрайтеры называли «пономаризацией»: группировка нескольких тезисов, каждый из которых начинался с абзаца, открывавшегося знаком тире. Эти тире составляли всякий раз, по ироническому определению сотрудника отдела А. С. Черняева, много потрудившегося на данной ниве, «учение Пономарева». Первой реакцией на любое крупное событие часто было: «Надо написать статью». Был человеком скучной лексики, но неожиданно мог произнести яркую речь. В отношениях с зарубежными компартиями придерживался коминтерновских традиций, главной из которых было положение о КПСС как непогрешимой руководящей силе, партии-отца. В начале 1986 г. подготовил проект международного раздела для Отчетного доклада ЦК ХХVII съезду КПСС. Когда редакционная комиссия обратила его внимание на то, что проект составлен по старым образцам без попыток отобразить новый подход или элементы нового мышления, возмущенно заявил: «Какое еще новое мышление? У нас правильное мышление. Пусть американцы меняют свое мышление. То, что говорит Горбачев за границей, так это только для них, для Запада!» (Добрынин А. Ф. Сугубо доверительно. М., 1996. С. 612). К слабостям своих сотрудников относился снисходительно, в поездках вел себя запросто, охотно участвовал в общих увеселениях, даже выступал запевалой. Тем не менее умел держать подчиненных на почтительном расстоянии. Депутат Верховного Совета СССР 5 - 11-го созывов. Герой Социалистического Труда (1975). Лауреат Ленинской премии (1982). Академик АН СССР (1962). С 1986 г. пенсионер союзного значения. Уйдя на заслуженный отдых, каждый день приезжал в ЦК, где по его просьбе ему выделили кабинет в Международном отделе. Помещение отстоял у новых властей и после роспуска КПСС в 1991 г. Носил небольшие чаплинские усики и неизменную, иногда соломенную, шляпу. Типичным выражением удивления или негодования была фраза: «Уму непостижимо». Любимая поговорка: «Кошку бьют, чтобы невестка понимала». Похоронен на Кунцевском кладбище в Москве.

04 января 1905 - 21 декабря 1995

советский партийный деятель, кандидат в члены Политбюро ЦК КПСС

Академик АН СССР (29.06.1962, член-корреспондент с 20.06.1958).

Биография

В 1920-1923 гг. - на комсомольской и партийной работе в Зарайске , а затем в Донбассе и Туркменской ССР.

Закончил Московский университет (1926), Институт красной профессуры (1932). С этого времени являлся личным другом Д. Т. Шепилова .

В 1932-1934 гг. - заместитель директора Историко-партийного института Красной профессуры, в 1934-1937 гг. - директор Института истории партии при Московском комитете ВКП(б). В 1936-1943 гг. - политреферент и помощник руководителя Исполкома Коминтерна Георгия Димитрова.

С 1944 г. - заместитель заведующего отделом международной информации ЦК ВКП(б), с 1947 г. - заместитель начальника, начальник Совинформбюро при Совете Министров СССР.

В 1948-1955 гг. - первый заместитель заведующего, с 1955 по 1986 год - бессменный заведующий Отделом по связям с иностранными коммунистическими партиями - Международным отделом ЦК КПСС, являлся одним из основных лиц, формировавших внешнюю политику СССР.

В 1961-1986 гг. секретарь ЦК КПСС. Кандидат в члены Политбюро ЦК КПСС в 1972-1986.

Член РКП(б) с 1919 г., член ЦК КПСС в 1956-1989 гг. (кандидат с 1952 г.). Депутат Верховного Совета СССР 5-11-го созывов.

Председатель Научного совета АН СССР «История рабочего и национально-освободительного движения» (1962-1985). Руководитель авторского коллектива учебника истории КПСС (1960, 4-е изд. 1971-1974). Член Главной редакции многотомной истории КПСС. Ответственный редактор десятитомника «История Советского Союза с древнейших времен до наших дней» (1963).

• История Коммунистической партии Советского Союза (1985, в соавт.);
• Победа во имя мира: Великая Победа и её международное значение (1985);
• Живое и действенное учение марксизма-ленинизма: Ответ критикам (1986);
• Великий Октябрь. 70 лет. Научно-технический прогресс (1987);

С 1986 года на пенсии.

Среди руководителей КПСС времён «застоя» отличался откровенной антисталинской позицией, крайне негативно относился к попыткам Брежнева восстановить, хотя бы частично, прежний культ Сталина .

Похоронен на Новокунцевском кладбище в Москве.

Личность

• Ближайшие сотрудники Пономарева свидетельствовали, что по крайней мере после XX съезда он всегда твёрдо стоял на позициях антисталинизма.

Награды и звания

Герой Социалистического Труда (1975). Награжден пятью орденами Ленина, орденами Трудового Красного Знамени, Октябрьской Революции, орденом Георгия Димитрова (Болгария), орденом Карла Маркса (ГДР), орденом Победоносного февраля (Чехословакия), а также медалями.

Лауреат Ленинской премии (1982), Димитровской премии (Болгария, 1972).

Родился в семье служащего. Закончил МГУ в 1926 г., а также Институт Красной профессуры в 1932 г. Академик АН СССР (1962), Герой Социалистического Труда (1975).
В 1919 г. вступил в РКП (б) и Красную Армию. Участник Гражданской войны. В 1920-23 гг. – на комсомольской и партийной работе в Зарайске, а затем в Донбассе. В 1932-34 гг. работает зам. директора Историко-партийного института Красной профессуры, в 1934-37 гг. – директором Института истории партии при Московском комитете ВКП (б). В 1936-43 гг. – политреферент Исполкома Коминтерна. Накануне и во время войны участвовал в разработке вопросов политики и тактики компартий в борьбе против фашизма, активно содействовал развитию Движения Сопротивления. В 1943-44 гг. – зам. Директора Института Маркса-Энгельса-Ленина, партийный журналист. В 1944-46 гг. – зам. зав. отделом международной информации ЦК ВКП (б). В 1946-49 гг. – 1-й зам. Начальника и и Начальник Совинформбюро. В 1948-55 гг. – 1-й зам. Председателя Внешнеполитической комиссии ЦК (отдел по связям с иностраннными компартиями). С 1952 г. – кандидат в члены, с 1956 г. – член ЦК КПСС. Курировал контакты с зарубежными компартиями. После смерти Сталина выдвигается на руководящие посты в аппарате ЦК: с 1955 г. – зав. Отделом по связям с иностранными компартиями и одновременно с октября 1961 г. – секретарь ЦК КПСС. С 1958 г. – депутат ВС СССР. С 1972 г. – кандидат в члены Политбюро ЦК КПСС. С 1974 г. — председатель Комиссии по иностранным делам Совета Национальностей ВС СССР. В 1986 г. ушел на пенсию.
Лауреат Ленинской премии, награжден многими орденами и медалями. Является автором и редактором многих работ по истории КПСС, по истории международного коммунистического и рабочего движения и пр.
В доме проживал в квартире № 206 с 1956 года.

Из книги К.Н.Брутенца "30 лет на Старой площади", 1998:

Разумеется, при существовавшей системе все в Международном отделе определялось главным образом Б.Н. Пономаревым — бессменным в течение более 30 лет заведующим отделом. Юношей вступив в ВКП(б), он вращался в рабочей среде, затем окончил Институт красной профессуры. Годы сталинского террора пережил уже зрелым, 40-летним человеком, варившимся в кругу «старых большевиков». Был начальником Совинформбюро, помощником по Коминтерну Димитрова (который, судя по его дневниковым записям, Пономарева особенно не жаловал), прошел в аппарате ЦК путь снизу до верху — до секретаря ЦК, а чуть позже и кандидата в члены Политбюро. Он, конечно, видел всякое. Говорили, например, что в его кабинете Ракоши печатал документ — просьбу о вводе советских войск в Будапешт.

Такой жизненный путь, как мне представляется, определил многое в личности Бориса Николаевича, его взглядах и склонностях, в его симпатиях и антипатиях. Он был на 100 процентов человеком партийным в том смысле, что понятие «партия» партийные решения и указания, как и некоторые формы поведения, были для него святы. Вместе с тем это на практике вырождалось почти в автоматическое послушание директивам «сверху», безусловное согласие с мнением начальства и непротивление ему в любом случае. Мне кажется, эта чрезмерная несамостоятельность в решающие минуты, отсутствие в нем какого-то металлического «стерженька» ощущались его коллегами и послужили одним из факторов, помешавших достигнуть заветной цели — стать членом Политбюро. В руководстве (Брежнев, Кириленко, Андропов) Пономарева не любили, но терпели, считаясь с его профессионализмом определенного рода.

Патроном Бориса Николаевича выступал Суслов, державший его, однако, на подхвате и в строгости: ему нужна была, условно говоря, «рабочая лошадка», но не конкурент. Сам Пономарев, видимо, ощущал это свое положение, чувствовал себя не очень уверенно. Всякий раз, когда звонил Суслов, Борис Николаевич разговаривал с ним почтительно, не без волнения.

Пономарев был умным, знающим, хорошо подготовленным человеком, с очень сильной памятью, которая оставалась ясной до последних дней. Но у него преобладал узкий, нередко жесткодогматический взгляд на вещи, и временами думалось, что это, по крайней мере частично, его сознательный выбор, так сказать, добровольное самоограничение. В трактовке событий ему было свойственно то, что я называл полицейским подходом к истории. «Свои люди», усилия разведки — вот что прежде всего привлекало его внимание, хотя как марксист Борис Николаевич должен был бы считать, что, несмотря на все значение этих факторов, не они определяют ход общественного развития.

В своих многочисленных публичных выступлениях он никогда не рисковал выйти за пределы уже сказанного и одобренного, высушивая и обесцвечивая тексты, которые готовились для него. Своеобразие им придавалось приемом, который мы называли «нономаризацией»: группировкой нескольких тезисов, каждый из которых начинался с абзаца, открывающегося знаком тире. Эти «тирешки» и составляли всякий раз, по ироническому определению А. Черняева, много потрудившегося на этой ниве, «учение Пономарева». Диктовалось это, очевидно, и тем, что от сталинских времен у Бориса Николаевича сохранилась вера в чудодейственность партийного, руководящего слова. Недаром его первой реакцией на любое крупное событие часто было: «Надо написать статью». Он был человеком скучной лексики, но в то же время бывал способен произнести вдруг яркую речь.

В отношениях с зарубежными компартиями Пономарев придерживался коминтерновских традиций. Главной из них было положение КПСС как непогрешимой руководящей силы, по сути дела — как партии-отца. И когда некоторые партии (итальянская, испанская, финская и т.д.) бросили вызов такой ситуации, для него было совершенно естественным оказать поддержку формированию в них оппозиционных групп. В беседах он неизменно интересовался, слышно ли в той или иной стране Московское радио, и рекомендовал посетить его, выступить. Каждый раз советовал активнее работать в профсоюзах и армии. А правящим партиям предлагал «черпать из чаши опыта» КПСС и СССР. Зарубежные коллеги Пономарева, частично в согласии с заданной им самим манерой, относились к нему сдержанно, без тепла. А такие, как Берлингуэр, и без малейшего пиетета, если не сказать больше*.

*Я убедился в этом и сам, присутствуя дважды на их беседах, последний раз в 1980 г. во время похорон Луиджи Лонго.

К чести Бориса Николаевича, он был убежденным антисталинистом, этой линии придерживался без колебаний, за людей с подобной репутацией заступался. И интернационализм для него являлся не одним лишь лозунгом, а избранной позицией.

Работа занимала центральное, если не всеобъемлющее место в его жизни. Характерно, что и после ухода на пенсию он ежедневно приезжал в ЦК, где Пономареву по его просьбе выделили комнату в Международном отделе.

Закаленный жизненными бурями, он обычно сохранял присутствие духа в сложных ситуациях и не был склонен к бурным реакциям, по крайней мере внешне. Самым типичным выражением его удивления или негодования была фраза: «Уму непостижимо».

Помню, весной 1965 года мы в Волынском-1 (бывшая сталинская дача) под руководством Пономарева готовили доклад о международном положении и деятельности КПСС, с которым Брежнев должен был выступить на пленуме — первом, посвященном этим вопросам, после избрания его Первым секретарем ЦК. Для Бориса Николаевича эта работа имела принципиальное значение. Как и Ильичев, другой выдвиженец Хрущева, он пребывал в «подвешенном» состоянии. Проект доклада был вручен Леониду Ильичу накануне его отъезда, вместе с Андроповым, в Будапешт. И оттуда Юрий Владимирович по телефону известил, что проект (за исключением раздела о национально-освободительном движении) Брежневу не понравился и он спрашивает, не лучше ли вообще отменить пленум. Мы все пребывали в растерянности, но не Борис Николаевич. Он собрал нас и заявил, что ничего экстраординарного не случилось, просто нам предстоит за день-два написать новый вариант. Что и было сделано.

Другой раз, в 1972 году, в Будапеште нашу группу венгры пригласили в ресторанчик в так называемом «Рыбачьем бастионе». Входивший в нее референт Ч., незадолго до этого перешедший в отдел из МИД, обнаружил незаурядное неравнодушие к спиртному. Вскоре он выразительно изображал на столе игру на пианино, затем пригласил танцевать даму какого-то араба, вызвав его ярость, и в результате был отправлен в резиденцию, где мы размещались. Когда мы вернулись; Ч. в его комнате не нашли, зато была заперта изнутри дверь в туалет. Вскрыв с помощью слесаря дверь, мы обнаружили Ч. спящим, при полном параде, на стульчаке. Удивлению и негодованию всех не было конца, Пономарев же ограничился своим «уму непостижимо», меланхолически добавив: «Хорошего нам бы и не отдали».

В людях Борис Николаевич разбирался. Об этом говорит и подбор кадров в отделе. Симптоматично, что оттуда вышло немало тех, кто без колебаний и немедля солидаризировался с перестройкой. С подчиненными Борис Николаевич был (за очень редкими исключениями) вежлив. Разумеется, держался авторитарно, но с ним можно было спорить, отстаивая свою точку зрения. Мне он однажды даже выговорил в сердцах: «Вы любите спорить». Но это никак не отразилось на его отношении. Думаю, что и существовавший в отделе дух некоторого демократизма в той или иной мере зависел от стиля самого Пономарева, его своеобразной «партинтеллигентности».

В работе был требователен, причем часто не считался ни со временем, ни с обстоятельствами сотрудников. Я называл его про себя «эксплуататором». Характерная деталь. В январе 1971 года после возвращения из Египта (я сопровождал в поездке Бориса Николаевича) меня «заключили» в больницу с подозрением на дизентерию. Через несколько дней я получил от него записку (она у меня сохранилась), где он, осведомившись для порядка, о моем здоровье, сообщил, что «проект раздела о национально-освободительном движении при чтении докладчиком был забракован», и поэтому просит «подготовить новый текст. Размер 7—10 страниц». «Времени у нас, — добавлял он, — всего 5 дней». Завершал Пономарев записку любопытной фразой: «Надеюсь, что материал будет хороший и работа не повредит вашему здоровью».

То ли суховатый от природы, то ли задубевший от жизненных обстоятельств, Борис Николаевич, однако, не отстранялся от забот своих сотрудников. К их слабостям относился снисходительно и «свои кадры» старался в обиду не давать, в поездках вел себя запросто, охотно участвовал в общих увеселениях, даже выступал запевалой. Между Пономаревым и коллективом не было стены, хотя он умел и любил держать подчиненных на почтительном расстоянии. Он знал и изучал работников, иногда даже проявляя чрезмерное любопытство. Сменившие же его Добрынин и Фалин пришли из иной системы. Доброжелательные к людям, они, однако, не привыкли работать с коллективом, а предпочитали опираться на узкую группу близких себе сотрудников. Каждый из них исходил из того, что знает все. Хотя оба были, пожалуй, самыми сильными советскими послами и яркими личностями, тут себя они не нашли, явно попав «не в тот коридор». Сказывалось, конечно, и то, что в деятельности отдела наступил какой-то не очень четко обозначенный переходный период и в значительной мере была утрачена ориентация.

Похороны — последний знак популярности человека, финальный критерий отношения живущих к усопшему (речь, конечно, не идет о сановниках и официальных церемониях — тут уйма лжи и лицемерия). Так вот, Бориса Николаевича Пономарева в последний путь провожало немало его бывших сотрудников. Он был, безусловно, человеком ушедшей эпохи и нес на себе в полной мере ее отпечаток, но одновременно принадлежал к тем, кто и сам оставил на ней свой отпечаток. И нельзя изучать эту эпоху, не вглядываясь в таких людей.

Шел 1933 год.

За десять лет, которые Сталин был у власти, создана исключительно мощная сверхсекретная партийная разведка.

Отдел внешних сношений, стоявший у истоков этой организации, остался структурой, ведающей внешнеполитическими делами ЦК ВКП(б), как одно из структурных подразделений руководящего органа партии. Он стал той отвлекающей структурой, о которой на протяжении последующих лет сохранится молва, что именно эта структура ЦК и занимается разведывательной работой за рубежом.

Позже появится множество отделов ЦК, которые вольются структурными подразделениями в отдел внешнеполитической деятельности партии и которые будет координировать кандидат в члены Президиума (Политбюро) ЦК КПСС, секретарь ЦК КПСС Борис Николаевич Пономарев. Но эта его работа в составе руководящего органа партии будет вполне понятна и видима; она - для всех, «крыша», официоз, подчеркивающий его практически недоступность… для всякого рода политиков. К тому же должность имела все внешние признаки деятельности по укреплению международного коммунистического и рабочего движения. Где и вершилась та политика и та история, о которых не известно почти никому.

Но мы вернемся в 1933 год, когда биография Бориса Николаевича Пономарева писалась для официальных документов: родился 4/17 января 1905 г. в Зарайске, ныне Московской области, в семье служащего. В 1919 г. добровольцем вступил в Красную армию. В 1920–1923 гг. на комсомольской и партийной работе в Зарайске: секретарь укома и член бюро Рязанского губкома комсомола, секретарь фабричной партийной организации. В 1926 г. окончил МГУ, а в 1932-м - Институт красной профессуры. С 1926 по 1928 г. - на партийной работе в Донбассе, Туркмении. В 1932-м назначен заместителем директора Историко-партийного института красной профессуры. В 1934–1936 гг. работал директором Института партии при МК ВКП(б). С 1937 г. - в исполкоме Коминтерна и т. д.

А теперь кратко поясню: «обольшевичивали» в СССР почти всех героев книг, энциклопедий и справочников, все усреднялись и подгонялись под готовые штампы - процесс почти механизированный, производственный.

Родился Борис Николаевич действительно в семье служащего, его отец, как многие евреи, был предпринимателем, к тому же успешным, ну а мать… В действительности Борис Николаевич, как говорилось выше, сын одного из русских князей Гагариных. Любовь этой пары, возможно, началась еще до замужества матери Бориса, но князь был много старше своей возлюбленной, имел семью и взрослых детей. Так что никаких перспектив на брак у них не было. Желанный ребенок был зачат уже когда эта молодая евреечка состояла в браке с Николаем Пономаревым.

В 1919 году 14-летний Борис вместе с отцом, который имел довольно тесные отношения с Забрежневым, убыл в одну из ближневосточных стран, где пробыли нескольких месяцев и где Николай Пономарев заключил ряд деловых сделок. Там юный Боря в одном из центров по познанию психотехнических приемов работы с людьми проходил особое обучение, раскрывающее его уникальные природные таланты.

Могу только добавить, что секреты, познаваемые им за границей, показались бы обыкновенному человеку невероятными, невозможными, просто-таки нереальными. Мистика - не последнее понятие, если бы пришлось подробно рассказывать о времени его пребывания там; впрочем, мистические чудеса случались с этим загадочным (почти для всех) человеком и позже, значительно позже…

По возвращению в 1920 году 15-летний Борис официально был определен на комсомольскую, а затем и на партийную работу. Тогда как на самом деле он в эти годы, уже находясь в Москве, обучался в одной из структур Спецотдела ОГПУ. За короткий период времени он блестяще закончил исторический факультет МГУ и сдал экстерном ряд экзаменов по знанию восточных языков и языков романской группы. Одновременно, начиная с 1922 года, он по рекомендации Забрежнева начинает работать в новой партийной структуре Сталина, впоследствии ставшей партийной разведкой.

Еще во время его обучения в гимназии он - наряду с находившимся на Волге Александром Головановым и другими побочными детьми аристократов и дворян - был включен Имперской разведкой в особый список , который граф Канкрин передал Сталину. Что и послужило основанием для работы в непосредственном подчинении у выдающегося гения - советского вождя.

За короткий срок работы в монастыре эти двое молодых людей - Пономарев и Голованов - достигли вершин профессионализма и до конца дней Иосифа Виссарионовича Сталина были ему самыми надежными помощниками.

Помимо названных и описанных выше структурных подразделений, Пономаревым и Головановым были претворены в жизнь иные нововведения, о которых (о некоторых) никто до сих пор и не догадывается.

Возьмем хотя бы архивы .

С давних пор известно, что архивы любого государства, как свидетельства его истории, являются ахиллесовой пятой этого государства. И вот с помощью ученых, работавших под непосредственным руководством Пономарева, были разработаны и внедрены технологии по изготовлению… «архивных» документов, имевших долгую историю, - хоть со времен Византии! В результате напряженной и кропотливой работы была создана антология Византийской библиотеки, привезенной Софьей Палеолог. А также большинство важнейших документов Руси, а позже - государства Российского… с нужными правками и корректировками… с новыми, доселе не известными фактами …

Реальные же архивы - Пономарев словно угадал мысли Сталина - стали личным достоянием вождя. Доступ к ним более не имел никто!

Тогда же была выяснена и тайна «Семи Холмов », которую по поручению императора Александра II наряду с историей государства Российского изучал еще и великий дворянин империи Александр Сергеевич Пушкин. Но на стадии познания этих истин, приоткрывающихся немногим избранным, он сделал остановку, понятную только ему, и… отказался писать книгу по истории Руси, доложив об этом государю. Вместо этого заказа родилась страстная по глубине духа, проникновенная поэма «Медный всадник», посвященная создателю государства Российского - Петру I.

Разработанные в секретных лабораториях закрытых научно-исследовательских институтах «архивы» при знакомстве с ними действительно представляются ветхими либо близкими к ветхости документами. Что подтверждают и эксперты, проводя те или иные химические и физические исследования! Уникальная методика, как уникальны были и сами специалисты, работавшие в структуре партийной разведки Сталина. Совершенство технологии изготовления подделок, которым давали десятки, сотни, а то и тысячи лет, таково, что никакими экспертизами они не определяются !!!

Разве даже это не говорит об уникальности русских людей, превзошедших в познании мира ученых всего мира?! Или взять хотя бы, к примеру, разработанный, просчитанный и испытанный в условиях лаборатории партийной разведки суперпроект XX века - строительство моста между материком России и ее земли Аляски . Проект, заказанный ученым самим Сталиным. Кстати, эта идея возникала в умах гениальных русских ученых гораздо ранее, еще во времена Российской империи… Да какие только немыслимые проекты не разрабатывались!

Что же касается новых-старых «архивов», то они, выйдя из стен лабораторий, тут же стали собственностью Советского государства. Затем они плавно стали собственностью ЦК ВКП(б) (КПСС) и значительно позже - Администрации Президента РФ. Иные же «архивы» вошли в РГА, МИДовские архивы, Минобороны и так далее.

Что же подделывалось ? В первую очередь, все архивы спецслужб империи и СССР, а также - государственное строительство, данные о геологии и недрах земли, перспективные концепции развития тех или иных фундаментальных и прикладных исследований отечественной науки.

Забегая вперед, чтобы закрыть эту тему, скажу, что в 80-е годы XX столетия реальные архивы, те, которые находились после ухода Сталина из жизни под бдительным оком Пономарева, были обнаружены и оказались в Ордене за океаном и в Группе на берегах Темзы. Эти две организации периодически сбрасывают сведения о нашей действительной истории (естественно, с выгодой для себя) в свои спецслужбы, которые затем дозированно выдают информацию бывшим советским и российским так называемым диссидентам, которые и пользуются этими сведениями.

Этими же документами без зазрения совести пользуется и глубоко уважаемый нашим Министерством обороны профессор Эдинбургского университета Джон Эриксон, другие. Все спланировано, все согласовано и находится под жесткой координацией Ордена и Группы.

История по-прежнему сфальсифицирована, истина дремлет в тайных схронах .

…Именно со второй половины 20-х годов XX века партийная разведка, внедрившая резидентов влияния в Ордене и Группе, смогла направлять многие процессы в своих интересах.

Так, после привода к власти Рузвельта Голованову вместе со своими экспертами удалось разработать и довести до сведения США и, конечно же, Ордена мысль о необходимости создания из различных спецподразделений страны сводной спецорганизации - этакого прототипа будущего Центрального разведывательного управления.

Когда разведподразделение США (впоследствии - ЦРУ) разрабатывалось в недрах партийной разведки, предусматривалось, что оно должно состоять из оперативно-стратегической дирекции, которая будет определять задачи по добыванию информации силами агентурной разведки, осуществлять тайные операции, контрразведывательное обеспечение агентурной деятельности, заниматься борьбой с наркотиками и терроризмом.

Структура такова: дирекция должна состоять из подразделения внешней разведки, которая организует работу оперативных отделов, которые, в свою очередь, подразделяются на две группы. Первый - отдел географии, имеет подразделения по Советскому Союзу и его союзникам, Ближнему Востоку и Южной Азии, по Восточной Азии, по странам Африки и Латинской Америки; второй отдел имеет подразделения по направлениям деятельности: иностранных ресурсов (агентурно-оперативная работа на территории США), международной деятельности (планирование и осуществление военных и иных тайных операций), сбора информации на территории США, прикрытий, коммерческих предприятий и иные.

Предусматривалось создание внешней контрразведки для обеспечения безопасности разведдеятельности резидентур за рубежом и центрального аппарата, осуществление внедрений в иностранные спецслужбы и разработка иностранных специалистов и иммигрантов. Создание подразделения тайных операций, которое разрабатывает и осуществляет эти операции; финансово-планового подразделения - отвечает за финансирование всей деятельности; подразделения технических служб, включающего техническое обеспечение тайных операций. А также подразделений: по борьбе с терроризмом; по борьбе с наркотиками, сотрудники которого будут вести сбор и анализ всей информации по наркокартелям, разрабатывать и осуществлять оперативные мероприятия против организаций наркобизнеса (невыгодных для США, т. е. Ордена). И еще, еще… Научное подразделение; подразделение по конструированию технических систем сбора информации; служба информации и зарубежного радиовещания; аналитическое подразделение…

А вскоре появились эти и ряд других подразделений, на базе которых к концу Второй мировой войны выдающийся организатор разведки США Ален Даллес и создал ЦРУ.

Одновременно появилась и ЮСИА - информационная служба США, которая стала одним из членов разведывательных сообществ, в число которых входят: РУМО, разведструктуры Министерства армии США, ВВС и ВМС, разведорганизации Госдепа, Министерства торговли, Министерства финансов, Министерства энергетики. А также разведподразделения ФБР, управления разведки и исследований Госдепа США.

Именно Александр Евгеньевич Голованов через разветвленную сеть своей резидентуры в Ордене способствовал созданию американского сообщества разведок.

Тем самым была осуществлена главная задача сталинской партийной разведки - не добывать секретные сведения, а создавать их в недрах Ордена и его государств-сателлитов, Группы и ее сателлитов, координировать их и направлять, ибо иного метода пресечения деятельности противника не существует. Это все равно что внедриться в неуправляемые группы людей, стать лидерами этих групп и вести их в нужном направлении, ведь если их уничтожить, можно подорвать не только целостность общества, но и государства. Ибо сам человек по природе своей состоит из достоинств и недостатков, а это соотношение проецируется и на само общество.

И коль вновь речь пошла о второй половине 20-х годов, то добавлю только, что одной из важнейших разработок партийной разведки тогда являлась уникальнейшая методика изучения иностранных языков . Как известно, в те годы кино начало становиться не только звуковым, но и цветным, и была установлена скорость движения киноленты таким образом, чтобы люди на экране двигались ритмично и соответственно восприятию. Вот тогда-то у Александра Голованова и возникла идея: а что если вставить еще один кадр? Это новшество впоследствии получило название «25-го кадра ») кинопленка движется со скоростью 24 кадра в секунду, которые мы, глядя на экран, воспринимаем осознанно. Но если вставить 25-й кадр с конкретной текстовой информацией, то он будет восприниматься подсознательно, иначе говоря, мы его не увидим, не поймем, что написано или изображено, но, тем не менее, будем знать, какая там заложена информация.

Эффект этого открытия позволил донести информацию непосредственно в подкорку, минуя сознание, что и повысило процесс запоминания в десятки раз. Лишь через десятилетия об этом узнает мир; спецслужбы начнут этим заниматься в середине Второй мировой войны, когда была осуществлена операция партийной разведки по «сбрасыванию» Ордену с целью дальнейшей передачи разведке США этого уникального метода; а вслед за тем советским разведчикам было поручено добыть эту информацию у… американских спецслужб.

Опять игра, ну а как же иначе: они не должны разгадать; и опять мы скрываем от мира, что в чем-то сильнее, умнее, хитрее…

Так закладывается людям нужная информация; и вот - автором феномена 25-го кадра мир считает американского психолога и маркетолога Джеймса Вайкери, проведшего «свой» эксперимент в кинотеатре Нью-Джерси в 1957 году. Во время демонстрации художественного фильма на экран со второго проектора раз в секунду проецировались на какую-то долю секунды два типа картинок: «кока-кола» и «ешьте поп-корн»; по данным социологов, после эксперимента потребление именно этих продуктов выросло на 17 %. «Открытие» Вайкери стало достоянием общественности, принесло ему огромные дивиденды, но… в 1974 году он вдруг, никому ничего не объясняя, отказался от авторства. Ну что ж, видимо, понял, какой он «изобретатель»…

Подобные методы подбрасывания своих открытий противнику, а затем интенсивное добывание своего же секрета - это из разряда любимых игр гениального советского вождя.

Так же было и с ядерным проектом, якобы добытым с помощью агента внешней разведки НКВД Фукса; да и другие подобные истории, принадлежащие не Времени, а большой Игре…

Впрочем, на вопрос: кто причастен к чудовищным, нечеловечным изобретениям, кто несет ответственность? - ответ всегда однозначный: американцы (или кто-то еще)… но МЫ тут при чем?!