Свечин стратегия fb2. Скачать книгу Свечин А.А

Книга посвящена стратегии войны. Включает в себя как рассмотрение вопросов непосредственно связанных с вооруженными силами (строительство вооруженных сил, военная мобилизация и т.д.), так и вопросы влияния политики, дипломатии и экономики на ход и исход войны…

СОДЕРЖАНИЕ:

Предисловие к 1 изданию. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 7
Предисловие ко 2 изданию. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 11
В В Е Д Е Н И Е
Стратегия в ряду военных дисциплин. . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Классификация военных дисциплин. - Тактика. - Оперативное искусство. - Стратегия, как искусство. - Стратегия, как теория искусства. - Отношение теории к практике. - Стратегия, как искусство военных вождей. - Ответственные политические деятели должны быть знакомы со стратегией. - Обязательность знакомства со стратегией для всего комсостава. - Приступ к изучению стратегии должен относиться к началу серьезных занятий военным искусством. - Задача курса стратегии. - Военная история. - Маневры. - Военная игра. - Изучение классиков.
СТРАТЕГИЯ И ПОЛИТИКА
1. Политика и экономика. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 27
Наступление и оборона в историческом масштабе. - Политическое искусство. - Насилие. - Война - часть политической борьбы. - Борьба за экономическую боеспособность. - Внешняя торговля. - Развитие промышленности. - Экономические позиции за рубежом. - Географическое распределение промышленности.
2. Политическая цель войны. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 36
Экономические цели войны. - Формулировка политической цели. - Политическая база. - Политическое наступление и оборона. - Развитие идеи политического наступления. - Сокрушение и измор. - Политическая цель и программа мира. - Превентивная война. - Политика определяет важнейший театр войны. - Интегральный полководец. - Совместная работа политиков и военных.
3. План охранения внутренней безопасности. . . . . . . . . . . . . . . 46
Непосредственное охранение внутренней безопасности. - Внутренняя политика. - Крестьянский вопрос в Пруссии и России в начале XIX века. - Значение тыла. - Вера Засулич и тройственный союз. - Авантюра русско-японской войны. - Записка Дурново. - Подготовка государства к войне в отношении внутренней политики. - Наступательный фронт внутренней политики.
4. Экономический план войны. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 51
Размах экономической борьбы. - Экономический план войны. - Транспорт. - Стоимость войны и военный бюджет. - Средства для ведения войны. - Военный коммунизм. - Экономическая мобилизация: перманентность экономической мобилизации, организационный вопрос, распределение рабочей силы, город и деревня, промышленная мобилизация. - Техническая внезапность. - Экономический генеральный штаб.
5. Дипломатический план. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 71
Задачи дипломатии. - Лозунги войны. - Зависимость внешней политики от внутренней. - Центральные государства. - Дипломатическая подготовка войны. - Крестовый поход. - Лига наций. - Коалиции. - Трудности сепаратного мира. - Государственный эгоизм. - Вассалы эпохи империализма. - Союзники поневоле. - Великие державы и малые союзники. - Военные конвенции. - Политические стыки. - Согласованная стратегия коалиции.
6. Линия политического поведения во время войны. . . . . . . . . . . 83
Политическое маневрирование. - Оккупационная политика. - Расширение базиса войны. - Эвакуация и беженцы. - Изменение политических целей войны. - Политика и свобода отступательного маневра. - Боpoдино. - Седанская операция. - План Шлиффена. - Основная линия ведения мировой войны Германией и Англией. - Марнская операция. - Стратегия сокрушения Нивеля. - Помощь политики при окончании войны. - Политика и выбор операционного направления. - Географический объект операции. - Самостоятельные операции морского и воздушного флотов. - Воздействие внешней политики в начале и конце войны.
ПОДГОТОВКА ВООРУЖЕННОГО ФРОНТА
1. Исходные положения. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 102
Значение фронта вооруженной борьбы. - План войны и план операций. - Военизация. - Разведка.
2. Строительство вооруженных сил. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 110
Политическая основа армии. - Моральные силы. - Количество и качество. - Мелкие государства. - Регулярная армия и партизаны. - Укомплектование. - Организация. - Отношение нестроевых к строевым. - Отношения между родами войск. - Железнодорожный маневр.
3. Военная мобилизация. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 131
Перманентность мобилизации. - Необходимость гибкости. - Предмобилизационный период. - Мобилизация и план оперативного развертывания. - Группировка возрастов. - Мобилизационный план. - Дислокация. - Округа или корпуса?
4. Подготовка пограничных театров. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 144
Организационная подготовка. - Дорожная подготовка. - Фортификационная подготовка.
5. План операций. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 150
Содержание и объем плана операций. - Степень изменчивости плана операций. - Гибкость плана операций. - Оперативное развертывание. - Организация фронтов. - Операционный базис. - Перевозки по сосредоточению. - Прикрытие развертывания. - Идейная подготовка армии. - План снабжения. - Снабжение и регулировка военных действий.
ГРУППИРОВКА ОПЕРАЦИЙ ДЛЯ ДОСТИЖЕНИЯ КОНЕЧНОЙ ВОЕННОЙ ЦЕЛИ
1. Формы ведения военных действий. . . . . . . . . . . . . . . . . . . 172
Исходные положения. - Сокрушение. - Целесообразность операции. - Измор. - Стратегическая оборона и наступление. - Позиционность и маневренность.
2. Сообщения. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 189
Стратегия - учение о сообщениях. - Сообщения в стратегии XX века. - Полезная работа вооруженного фронта. - Логика Александра
Македонского. - Поджог своих кораблей. - Сообщения при сокрушении.
3. Операция с ограниченной целью. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 200
Эволюция операции. - Внезапность. - Операция и местные бои. - Материальное сражение. - Экономия сил. - Оперативная оборона и наступление. - План операции. - Формы операции. - Оперативное развертывание. - Начало подготовки операции.
4. Стратегическая линия поведения. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 214
Конечная военная цель и цели операций. - Последовательность операций. - Кривая стратегического напряжения. - Момент начала операции.- Обрыв операции. - Действия по внутренним линиям. - Одновременное преследование нескольких позитивных целей. - Дозирование операции. - Стратегический резерв. - Стратегическая линия поведения.
УПРАВЛЕНИЕ
1. Стратегическое руководство. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 237
Генеральный штаб. - Место ставки. - Ориентировка в действиях своих войск. - Диагноз неприятельских намерений. - Принятие решения. - Активность. - Высшее командование и тактика. - Скрытность. - Сообщения для печати. - Ориентировка работы тыла.
2. Методы управления. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 234
Приказ и директива. - Частая инициатива. - Меры фактического воздействия. - Гармоничность организации. - Трения.

Для каждой войны надо вырабатывать особую линию стратегического поведения; каждая война представляет частный случай, требующий установления своей особой логики, а не приложения какого-либо шаблона, хотя бы и красного .

Свечин А.А.

Введение

Многочисленные публикации в военных журналах, непосредственное участие в создании Полевого устава 1929 г. и реорганизации Красного армии в течение 1920-х гг. свидетельствует о выдающихся способностях Тухачевского и об его весомой роли в повышении общей боеспособности РККА. Он был одним из немногих царских офицеров, искренне пытавшихся анализировать сложнейшие вопросы военного искусства с марксистской точки зрения. Несмотря на это, необходимо констатировать, что он вульгарно трактовал марксизм, ошибочно полагая, что будущая война, в которой будет принимать участие Советский Союз, будет отличаться каким-то особым революционным характером. В подобной абсолютизации специфики войны пролетарского государства Тухачевский был не одинок. Военная доктрина, созданная Фрунзе, расширяла границы будущей большой войны до уровня глобального гражданского конфликта, в котором на стороне СССР обязательно выступит пролетариат западноевропейских стран. Весь основной руководящий костяк РККА до конца 1930-х гг. полностью разделял данное видение. Е динственной оппозицией данному подходу выступали офицеры царской армии, перешедшие после Октябрьской революции на сторону красных. Речь идет, прежде всего, о А.А.Свечине, А.И. Верховенском, А.Е. Снесареве. Эти офицеры были носителями лучших традиций этой армии, и, несмотря на «классово чуждое происхождение», сделали очень много верных предположений по характеру будущей войны. Данная часть статьи акцентирует внимание читателя на теоретическом наследии Свечина.

Александр Андреевич Свечин

Этот человек родился в 1878 г. в Екатеринославле в генеральской семье. Получил первоначальное военное образование, закончив в 1895 г. Второй кадетский корпус, а в 1897 г. Михайловское артиллерийское училище. В 1903 г. Свечин по окончанию Николаевской академии Генерального штаба был произведен в штабс-капитаны и причислен к Генеральному штабу. Но Александра Андреевича никак нельзя назвать только штабным офицером, он мог талантливо командовать как полком на поле боя, так и осуществлять работу в штабе. Боевое крещение Свечин принял на посту командира роты 22-го Восточно-Сибирского полка, на полях сражения русско-японской войны. Будучи молодым офицером, Свечин подверг глубокому анализу причины поражения русской армии в войне с Японией. По его мнению, основная причин а заключалась в полной некомпетенции русского военного командования, стоявшего на точке зрения стратегии XIX века. С первых своих журнальных статей и до конца жизни Свечин полагал, что армия не может ни на секунду замереть в своем развитии, почивая на достигнутых лаврах. С Францией подобная ошибка сыграла злую шутку во второй половине XIX в., когда некритично воспринимаемая стратегия Наполеона признавалась универсальной для всех войн. Наиболее современной военной доктриной в начале XX в., по мнению Свечина, обладала немецкая армия. Но это вовсе не означало, что Россия должна слепо копировать немецкие учебники. Русская армия, с учетом достижений военной техники, может опираться на многовековую историю Российского государства. А для такой опоры – военную историю необходимо хорошо знать. Вот почему Свечин всегда настаивал на том, что история эволюции военного искусства – это неразрывная часть успешной стратегии любой современной армии.

Портрет Свечина

Голос Свечина и других прогрессивно мыслящих русских офицеров командование царской армии не услышало. Вот почему к Первой Мировой войне Россия подошла не просто материально неготовой к долгому противостоянию, но с морально устаревшей концепцией ведения войны. Среди офицерства господствовала двухэтапная концепция ведения войны: непродолжительное сражение противоборствующих армий и поход, в ходе которого его участники не ведут активных боевых действий. Как верно отмечает исследователь П.В. Акульшин, понимание войны как «перманентного процесса, требующего от всех участников постоянной деятельности, стало осознаваться в ходе Первой Мировой» . В эти годы Свечин умело командует 6 Финляндским стрелковым полком, в 1917 г. он был назначен начальником отдельной морской дивизии. Войну Свечин закончил в звании генерала-майора, получив несколько орденов и почетное Георгиевское оружие. После Октябрьской революции он временно бездействует, решаясь присоединиться к Красной армии лишь в марте 1918 г. Большевики в полной мере оценили знания и профессионализм Свечина: его назначают на ответственную должность командира Смоленского района Западной завесы. В том же году на короткий срок (с августа по ноябрь) он становится начальником Всероссийского главного штаба. Не изъявляя желания принимать участие в Гражданской войне, Свечин стремится к возобновлению прерванной академической работы. С октября 1918 г. этот человек начинает работать в Академии Генштаба, занимаясь, прежде всего, анализом опыта Первой мировой войны и изучением истории военного искусства. С декабря 1918 по май 1921 года он возглавлял Военно-историческую комиссию Генштаба по использованию опыта Первой Мировой войны.

Первая мировая война сыграла в жизни Свечина, как и всего поколения фронтовиков, огромную роль. На глазах рушились многовековые империи и «непобедимые армии», ставя острые вопросы о будущих перспективах развития военного дела. Критическое отношение этого теоретика к стратегии сокрушения, было во многом обусловлено опытом мировой войны, в ходе которой ни одной из сторон не удалось реализовать данную стратегию в полной мере. Многие оппоненты обвиняли его в апологетике «позиционного сидения» и других форм войны на истощение. Но важно проводить четкую разделительную черту между манёвренной формой ведения боя, что в первую очередь относится к тактическому и оперативному аспекту и общестратегической концепцией ведения войны, принятой на вооружении политическим руководством страны. В этой связи необходимо уточнить, что будущая война на истощение рассматривалась Свечиным именно в стратегическом аспекте. Он полагал, что война на измор является не прихотью какого-то полководца, а исторической необходимостью, обусловленной объективными фактами. Свечин как никто другой осознавал, что XX век станет временем конца ограниченных войн как способа решения политических вопросов между великими державами, им на смену приходит тотальная война, которая задействует все экономические ресурсы страны и все ее население в жесточайшем противостоянии. Именно поэтому отправной точкой для осмысления будущей войны для него становилась не Гражданская, а Первая Мировая война.

Дискуссия о Клаузевице

Часто в публицистике можно встретить мнение о том, что бывшим царским офицерам противостояли малограмотные командиры Гражданской войны, прежде всего, выходцы из 1-й Конной армии. Данное мнение очень далеко от истины. Поддерживать военную дискуссию в 1920-е гг. на столь высоком уровне могли лишь высокообразованные военные кадры, прежде всего, выходцы из царской армии, которыми были и Тухачевский и Свечин. Это их объединяло. Но еще более важные вещи их разделяли.

Дискуссия между Тухачевским и Свечиным разгорелась в конце 1920-х гг. по вопросу: «Как правильно понимать Клаузевица?». Клаузевиц возник на горизонте Красной армии неслучайно. Страна серьезно готовилась к новой мировой войне, и поэтому активнейшим образом в СССР переводились и издавались труды немецких военных теоретиков: Клаузевица, Дельбрюка, Шлиффена (серия «Библиотека командира»). Основным специалистом по Клаузевицу, переводившим его сочинения, был Свечин. В 1932 г. в серии ЖЗЛ под его авторством вышла биография выдающегося военного стратега, признанная в современной Германией одной из классических биографий Клаузевица. Переводчик рассматривал теоретическое наследие Клаузевица через терминологию, введенную в научный оборот Дельбрюком: стратегия измора и сокрушения.

Тухачевский не соглашался со Свечиным, обвиняя его в идеализации опыта позиционной Первой мировой войны. Тухачевский полагал, что совершенно некорректно выводить из книг Клаузевица две разных стратегии, напротив, характер военных действий напрямую зависит от политической цели, которую ставит перед собой воюющая сторона. В связи с этим война может вестись с ограниченной целью (захват определенной территории) или на полное уничтожение противника. Опыт Первой мировой войн ы , по Тухачевскому, свидетельствует как раз о том, что способ ведения войны может меняться в ходе одной кампании, и он напрямую зависит от решений политического руководства воюющих стран. Из данного тезиса Тухачевский делал вывод: СССР будет вести в будущем не конвенциональную, а революционную войну, которая приобретет наступательны й маневренны й характер. Он обвинял Свечина в пропаганде «упаднической военной стратегии», которая недооценивала мощь Красной армии, что приводило в свою очередь к преувеличению технической оснащенности и общей боеспособности западных армий .

Кампания по разоблачению «реакционных идей» Свечина достигла своего пика в 1931 г. В феврале Свечин был арестован по обвинению в участии в деятельности контрреволюционной организации, т.н. дело «Весна». В апреле того же года на открытом заседании пленума секции по изучению проблем войны Ленинградского отделени я Коммунистической академии при ЦИК СССР, Тухачевский выступил с отдельным докладом, посвященным критике Свечина. Оппонент говорил с трибуны: «Мы видим у него статьи озлобленного порядка и антисоветского содержания…, – и далее. – В развитии военной теории иметь правильную вооруженность марксистско-ленинским методом является основной задачей, и в свете этой задачи очищение нашей военной мысли от всякого свечинского наноса является вопросом первостепенной и первоочередной важности» . Но Свечин недолго просидел в тюрьме: в феврале 1932 г. его освобождают и назначают на работу в Разведывательном управлении Генерального штаба. Некоторые историки высказывают предположение, что его освобождение связанно с обострением отношений СССР и Японии, вследствие чего стал востребованным опыт и знания выдающихся людей эпохи .

Фото Тухачевского

Тюрьма не сломила моральный дух ученого и офицера. Он пытался в своей работе творчески развивать интеллектуальную традицию, связанную с именем Клаузевица. Для него война представляла собой крайне многоплановую область человеческой деятельности, которая включает в себя, наряду с военным фронтом, фронт политической и экономической борьбы. Такой системный взгляд на войну предполагал, что цель военной кампании должна определяться не только волей политического руководства, но в главном – объективным и комплексным учетом экономического, политического, военного потенциала страны и ее места на международной арене. В с вязи чем, столкновение великих держав в XX веке неизбежно приведет к растягиванию войны на несколько лет. Рост производительных сил революционным образом повилял на развитие военного искусства, и поэтому, Свечин полагал, что стратегия сокрушения – это часть военного дела раннебуржуазных стран, в период развитого капитализма – преобладающей формы войны становится борьба на измор.

Все великие державы перед началом Первой мировой войны полагали, что война затянется максимум на несколько месяцев, и за этот период четко определится победитель. Такие расчеты строились на основе стратегии сокрушения, которая по мысли европейских военных стратегов, позволит одним или серией мощных ударов принудить противника к подписанию мира. Многие европейские политики также полагали, что столь разорительная война не может продлиться продолжительный период. Действительность оказалась совершенно иной: война растянулась на целых четыре года, в ходе которых каждый участник подвергся тяжелому социально-экономическому истощению. Обобщив итоги Первой Мировой войны, Свечин пришел к выводу о необходимости теоретического обоснования стратегии измора, которая была крайне непопулярна у многих поколений европейских военных писателей.

Противоречия между измором и сокрушением выходят далеко за рамки простой альтернативы: наступление или оборона. Вопрос состоит в том, куда воюющее государство направит свои основные силы и в какой мере? Стратегия сокрушения нацелена с помощью одной или серии операций уничтожить противника. В этой связи, Свечин писал о том, что данная стратегия в конечном итоге упирается в успешность основной военной операции. Ее провал означает и крах всего стратегического плана, чему подтверждением являлся провал плана Шлиффена в Первой Мировой в связи с остановкой немецкого наступления на Марне. Одна операция затмевает собой основную цель войны. О перативный аспект берет верх над стратегическим. Для Свечина стратегия измора не означает пассивного ожидания, напротив, современная война - многогранный процесс, включающий в себя военное, экономическое, политическое, культурное противостояние. О тсутствие активных боевых действий может сопровождаться активным наступлением на политическом или экономическом фронте. В то время как стратегия сокрушения линейна, стратегия измора имеет многовекторный характер – серия ударов на разных участках глобального фронта войны в целях общей победы. «Стратегия сокрушения едина, и допускает каждый раз лишь одно правильное решение. А в стратегии измора напряжение борьбы на вооруженном фронте может быть различным и, соответственно каждой ступени напряжения, имеется свое правильное решение» , - пишет Свечин. Это форма реализации материального превосходства одного государства над другим, когда отсутствует возможность закончить войну одним решительным ударом. Именно поэтому противостояние протекает не в форме обмена сокрушительными ударами, а в форме соревнования по скорости подготовки материальных предпосылок для такого удара.

Также стоит отметить роль резерва. По мнению Свечина, в рамках стратегии сокрушения речь может идти только об оперативном резерве, так как весь военный кругозор ограничивается рамками одной генеральной операции. В войне на измор первоочередную роль играют стратегические резервы, так перспектива военного стратега крайне углубляется во времени и включает в себя все этапы ведения войны . Свечин писал: «Сама стратегия измора вовсе не означает вялого ведения войны, пассивного ожидания развала неприятельского базиса. Она видит, прежде всего, невозможность достигнуть одним броском конечной цели и расчленяет путь к ней на несколько самостоятельных этапов. Достижение каждого этапа должно означать известный выигрыш наш в мощи над противником. Уничтожение неприятельских вооруженных сил, не являясь единственным средством, представляется и для стратегии измора весьма желательным, и такие предприятия, как Танненберг и Капоретто, прекрасно укладываются в ее рамки» .

Наступление РККА

Многие советские политики и полководцы в начале 1930-х гг. не верили в затяжную войну, связывая ее краткосрочность с неизбежным развалом тыла и нарастающей революцией в буржуазных странах. Сталин в Отчетном докладе XVII съезду партии в 1934 г. говорил: «Едва ли можно сомневаться, что эта война будет самой опасной для буржуазии войной. Она будет самой опасной не только потому, что народы СССР будут драться на смерть за завоевания революции. Она будет самой опасной для буржуазии ещё потому, что война будет происходить не только на фронтах, но и в тылу у противника. Буржуазия может не сомневаться, что многочисленные друзья рабочего класса СССР в Европе и Азии постараются ударить в тыл своим угнетателям, которые затеяли преступную войну против отечества рабочего класса всех стран. И пусть не пеняют на нас господа буржуа, если они на другой день после такой войны не досчитаются некоторых близких им правительств, ныне благополучно царствующих «милостью божией» .

В связи с этим Свечин задавал справедливый вопрос: «Но можно ли готовить армию лишь к безудержному наступлению, возможному лишь в обстановке восстания всего населения в тылу врага, как это было в борьбе с Колчаком?» . Советское руководство не с могло себе честно признаться в том, что приход нацистов к власти в Германии означал для европейских левых сокрушительное поражение. Ставка на развал тыла также не учитывала способности фашистских режимов проводить очень эффективную пропагандистку кампанию, сплачивающую нацию в «корпоративном единстве». Свечин крайне резко выступал против оптимистических расчетов многих командующих РККА: «Сильное в классовом отношении и значительное государство едва ли может быть опрокинуто приемами сокрушения без длительной подготовки путем измора» . В связи со всем вышесказанным на политическое руководство страны ложится огромная ответственность в определении политических целей в будущей войне и стратегии ее достижения .
Другой в ажной заслугой Свечина было защита идеи необходимости создания «интегрального полководца». Современный уровень вооруженной борьбы требует максимальной концентрации политической, военной и экономической власти в одном лице, или что чаще встречается, в одном централизованном органе управления. Это позволяет наиболее эффективным образом и с меньшими проволочками использовать все ресурсы государства для решения военных задач . В годы Великой Отечественной войны данная идея была успешна реализована в виде создания Г осу дарственного Комитета Обороны во главе со Сталиным.

Важное место Свечин также отводил промышленному производству и мобилизации в разгар самой войны. Первая Мировая война продемонстрировали, что ведущие европейские страны оказались способны за считанные месяцы к созданию мощного военизированного производства, осуществляющего перманентную мобилизацию. По мнению Свечина, исход войны будет зависеть от того, какая из стран сможет обеспечить в течение всего противостояния проведение перманентной мобилизации. Традиционно мобилизацию рассматривали как ряд подготовительных мер, предшествующих войне. Свечин же дополнял традиционное значение новы м смысл ом и выступал за планомерное наращивание военного производства и новых воинских соединений в ходе самой военной кампании . В связи с тем, что мобилизационный потенциал великих держав в Первую мировую войну оказался огромен, они были способны восстанавливать те ощутимые потери в живой силе и технике, которые претерпели в первый год противостояния. Опираясь на данные выводы, Свечин скептически смотрел на возможность применения стратегии сокрушения в будущей большой войне, но полностью не исключал такой возможности.

Военные стратеги РККА, отталкиваясь от политического вектора развития Советского Союза, готовили Красную армию к наступательной войне против объединенного фронта империалистических стран. Для них Рубиконом противостояния становился вопрос о классовой несовместимости двух миров – буржуазного и социалистического. Они явно недооценивали возможность столкновения между разными буржуазными странами, ведущими борьбу за ресурсы и сферы влияния в Европе. В этом смысле, советская военная наука в 1930-е гг. рассматривала будущую Вторую мировую войну в своем роде как отрицание Первой мировой. На место конвенциональной империалистической войны должна была прийти революционно-классовая, в результате которой в Западной Европе будет установлен социалистический строй. То есть новая война как бы продолж ала Гражданск ую , но в гораздо больших масштабах. Начальник кафедры армейских операций Военной академии Генерального штаба Г.С. Иссерсон в своей книге «Эволюция оперативного искусства» писал: «Весь смысл классовой борьбы превращает для нас прогрессивную войну в стратегическое наступление на всякого нападающего на нас врага и сокрушение его громовыми, уничтожающими ударами. Наша будущая война, являющаяся продолжением гражданской войны 1918-1921 гг. на новом этапе ее развития, может поэтому исходить только из основ стратегии наступления и сокрушения» .

В действительности Вторая мировая война представляла собой комбинированный тип конфликта, в структуре которого война содержалась в двух формах: империалистической и революционно-классовой. До 1941 г. Вторая Мировая война протекала по принципам конвенциональной войны между империалистическими странами, после вступления в войну Советского Союза характер войны усложнился, в связи с тем, что в нем были представлены уже три социально-экономических уклада: модель «свободного рынка» (США, Великобритания), «рыночная автаркия» (Германия, Италия), «сталинский социализм» (СССР). В связи со всем вышесказанным, можно утверждать, что Вторая Мировая война переросла классический империалистический формат Первой мировой, но не приобрела окончательно революционно-классовый характер. К сожалению, ведущие советские политики и стратеги не были готовы к такому «усложнению», стараясь всё рассматривать в упрощенном виде как столкновение СССР с «единым империалистическим лагерем».

Важно понимать, что советские военные не были полностью свободны в выстраивании своих военно-стратегических планах, они находились в жестких политических рамках. Основополагающее противоречие внешней политики СССР 1930-х гг. заключалось в том, что Советский Союз был напрямую заинтересован в сломе Версальской системы. Её можно было разруш ить тольк о двумя путями: серией пролетарских революций или большой войной в Европе. С приходом нацистов к власти в Германии и крушением Испанской республики окончательно угас революционный вектор, данный Европе непосредственно Великим Октябрем. Для советского руководства стало очевидным, что дамоклов меч приближающейся войны повис над Европой. СССР находился в противоречивом положении, т.к. он был заинтересован в начале войны, что позволило бы пересмотреть границы, установленные Версалем, но вместе с тем советское руководство опасалось того, что Великобритании и Франции удастся натравить Германию на СССР. Это бы обессили ло обе страны и обеспечи ло победу странам-охранителям Версальской системы. Противоречивость советской внешней политики напрямую повлияла на сущность военной доктрины Красной армии: установка на создание армии-наступления в духе стратегии сокрушения сталкивалась с реалиями европейской политики, в ходе которой СССР не хотел нападать первым, стремясь максимально оттянуть для себя начало войны. Это привело к стратегической ошибке: отражение агрессии рассматривалась в качестве промежуточной, второстепенной задачи, а не как очень сложный, самостоятельный этап военной кампании.

Агитационный плакат СССР

Свечин очень точно писал: «В сознании Красной армии решительно нет требуемого соответствия в оценке значения обороны и наступления. Если приходится обороняться, дело признается плохим. Помыслы, энергия, инициатива, внимание – все уходит на наступление и его подготовку. Традиции гражданской и смешиваемый с ними ее опыт толкают к презрению к обороне. Не надо, чтобы первые недели будущей войны принесли начальников и войска жесткое разочарование. Армия будет подготовлена к войне, если она будет уметь обороняться, а для этого нужен перелом в литературе, уставах, занятиях и особенно в маневрах» . К мыслям Свечина, озвученным еще в 1926 г., политическое и военное руководство СССР не прислушалось. В полевом уставе РККА 1939 г. было записано: «2. Войну мы будем вести наступательно, с самой решительной целью полного разгрома противника на его же территории» . В параграфе 10 говорилось: «Наступательный бой есть основной вид действий РККА. Противник должен быть смело и стремительно атакован всюду, где он будет обнаружен» .

Ответственность за вышеуказанную ошибку несет, в первую очередь, политическое руководство Советского Союза, которое не смогло правильно соотнести тактические и стратегические цели своей внешней политики с военной доктриной Красной армии. Результат любой военной кампании Свечин ставил в зависимость от ответа на двойной вопрос: Насколько стратегия правильно отражает политические задачи государства? И насколько политики правильно учитывают те материальные факторы, которые лежат в основе военной стратегии?

Здесь стоит привести один интересный факт. В 1946 г. советский военный историк Е.А. Разин написал письмо Сталину. В своем письме Разин выступил против негативной переоценки место Клаузевица в истории военного искусства, которое получило развитие в статье Мещерякова «Клаузевиц и немецкая военная идеология», опубликованной в журнале «Военная мысль». Мещеряков писал о том, что Клаузевиц стоит ниже военно-теоретической мысли своего времени, вследствие чего он не понял сущности и природы войны. Данная ревизия традиционного отношения марксистов к наследию Клаузевица, установленного Лениным и Энгельсом, не было личной инициативой отдельного автора, а стало следствием националистического уклона советского руководства в послевоенный период. Разин выступил резко против очернения Клаузевица и просил Сталина разъяснить этот вопрос.

Ответ Сталина же оказался очень содержательным и интересным. Сталин писал о том, что Ленин читал Клаузевица, прежде всего, как политик и не вникал в специальные военные вопросы. Клаузевиц хорошо для своего времени отметил связь политики и войны, но, не смотря на это, наследники Ленина должны «раскритиковать» не только Клаузевица, но и «Мольтке, Шлиффена, Людендорфа, Кейтеля и других носителей военной идеологии в Германии» . Сталин считал, что нужно покончить с «незаслуженным уважением» к немецкой военной школе. Что касается Клаузевица, то он безвозвратно устарел и сегодня смешно брать у него уроки .

Сама постановка Сталиным в один ряд Клаузевица, Людендорфа и Кейтеля, на наш взгляд, совершенно некорректн а , учитывая всю противоположность военного и политического наследия вышеназванных деятелей. Но что более поражает в письме Сталина, так это его концовка. Сталин упрекает Разина за отсутствие в его тезисах раздела, посвященного контрнаступлению. По его мнению, «контрнаступление является очень интересным видом наступления» . В подтверждение своих слов он приводит исторические примеры: действия парфян против Красса и Отечественная война 1812 г. Кто читал главный труд Клаузевица «О войне», тот прекрасно знает какое значение Клаузевиц отводил активной обороне. Активную оборону, в ходе которой противник теряет наступательный потенциал и силы для отражения контрудара, Клаузевиц считал сильнейшей формой ведения войны. Сталин в своем письме формально отвергая наследие Клаузевица, фактически становится на его точку зрения. Сложно сказать, делал ли он это сознательно или нет. Но одной из сильных сторон Сталина как политика было умение хорошо усваивать и выдвигать чужие идет от своего имени. Маловероятно, что он был плохо знаком с книгами Клаузевица, скорее всего здесь можно говорить об очередном политическом маневре с его стороны.

В 1990-е гг. началось переиздание многих трудов Свечина. Появилось множество публицистических и научных публикаций, в которых происходила радикальная переоценка позиций господствовавшей ранее советской историографии. Свечин противопоставлялся Тухачевскому и другим советским военным, отстаивающим эффективность для Советского Союза использования стратегии сокрушения. Данная переоценка привела к ошибочному выводу: Свечин во всех своих прогнозах оказался прав, а его оппоненты, соответственно, нет. Но история не представляет собой чистого тетрадного листа, в которой записи делаются только черными чернилами. В истории крайне мало чего-то однозначного и категоричного. А б ез понимания всей противоречивости исторического процесса мы никогда ни достигнем научной истины.

Историческая действительность была куда сложнее каких-либо пропагандистских и публицистических штампов: в стратегической оценке будущей войны Свечин оказался полностью прав. Действительно, Вторая Мировая война приняла затяжной характер, в ходе которой стратегия измора победила стратегию сокрушения (немецкий «блицкриг»). Н о Свечин полагал, что стратегия сокрушения может применяться, в первую очередь, в отношении небольших государств, не располагающих серьезной армией и тылом. Большие государства, при отсутствии политического разложения, смогут выдержать сокрушительный натиск противника с помощью перманентной мобилизации, чему примером была Первая Мировая война. Свечин в полной мере не учитывал то революционное значение, которое приобретет техника в будущей войне и в первую очередь это касалось танков. Он полагал, что решающее значение будет играть пехота и в связи с этим призывал обратить внимание на развитие средств ближнего боя. Он писал: «Буржуазные государства стоят перед альтернативой - или вовсе отказаться от ставки на бой и остаться у разбитого корыта артиллерийского тарана, или организовать отборную пехоту, обреченную, однако, на быстрое вырождение, на разжижение ее такими пополнениями, которые будут в лучшем случае способны рвать, а не сражаться. Война для них складывается под угрозой срыва возможности успешного ближнего боя: существует для них только два возможных метода борьбы с этим срывом - моторизация, которая может оказать содействие ускорению хода событий и позволит закончить войну прежде, чем пехота вовсе развалится, и танки - эрзац пехоты, умеющей наступать с боем. Не случайно танки сделали свою карьеру в конце мировой войны, в обстановке вырождения и разложения пехоты. Но, по существу, возможности влияния на войну моторизации и танкизации ограниченны, в особенности в условиях востока Европы и при широком распространении в пехоте батальонных орудий, крупнокалиберных пулеметов, минометов, специальных фугасов и прочих противотанковых средств» . И далее: «Государство, которое имеет шансы вступить с успехом в борьбу за качество пехоты и может рассчитывать связать интересы масс с достижением победы, сделало бы чрезвычайную оплошность, если бы не стало на этот путь с первых шагов войны. Немногие теперешние буржуазные государства способны в короткое время перенести потерю 350 тыс. бойцов, которая сгубила Австрию. Надо только при этом досмотреть, чтобы своя собственная пехота не так потерпела бы в качестве, как это произошло с русской пехотой к весне 1915 года» .

Свечин писал: «Для успеха сокрушения нужны сотни тысяч пленных, поголовное уничтожение целых армий, захват тысяч пушек, складов, обозов. Только такие успехи могут предотвратить полное неравенство при конечном расчете» . Разгром вермахтом Польши и Франции за считанные недели продемонстрировал эффективность операций на сокрушение, если они осуществляются с помощью скоординированного действия всех родов войск и внезапного удара. Но тем не менее столь, крупные победы не позволили Германии выиграть войну. Вот почему необходимо рассматривать вклад в развитие военного искусства советских военных в разных аспектах. Свечин сделал вклад в стратегию, а Тухачевский и Триандофиллов в оперативное искусство. Вторая Мировая война доказала эффективность теории глубокого боя.

Фото Свечина в заключении

К сожалению, такое условное примирение разных позиций мы можем сделать лишь постфактум. Как было показано выше в конце 1920-х гг. и начале 1930-х гг. между «измористами» и «сокрушителями» шла непримиримая борьба, победу в которой одержали сторонники Тухачевского. Несмотря на это, судьбы Свечина и Тухачевского сложились одинаково трагично: Тухачевского по ложному обвинению расстреляли в 1937 г., а Свечина в 1938 г. После своей гибели эти люди не ушли в не бытие, они оставили творческое наследие, которое помогло нашему народу одержать победу в Великой Отечественной войне.

http://www.hrono.ru/libris/stalin/16-32.html

Постижение военного искусства: Идейное наследие А. Свечина. - М.: Военный университет; Русский путь, 1999. С. 387

Постижение военного искусства: Идейное наследие А. Свечина. - М.: Военный университет; Русский путь, 1999. С. 388

Был сразу назначен военным руководителем Смоленского района Западной завесы, затем - начальник Всероссийского главного штаба. С октября 1918 г. Свечин работает в Академии Генштаба, занимает пост главного руководителя военных академий РККА по истории военного искусства и по стратегии. Арестован 30 декабря 1937 г. по обвинению в участии в контрреволюционной организации, подготовке террористов. Расстрелян и похоронен на "Коммунарке" (Московская область) 29 июля 1938 г.

Предисловие к 1 изданию

55 лет отделяют последнее практическое выступление стратегии Мольтке - франко-прусскую войну - от последней операции Наполеона, разрешившейся под Ватерлоо. 55 лет отделяют и нас от Седанской операции.

Мы отнюдь не можем говорить о замедлении темпа эволюции военного искусства. Если у Мольтке были основания для того, чтобы приступить к ревизии стратегического и оперативного мышления, оставленного в наследство Наполеоном, то еще большие основания имеются в наше время, чтобы приступить к ревизии стратегического мышления, оставленного нам Мольтке. Мы можем сослаться на ряд новых материальных факторов, заставляющих нас занять новую точку зрения на стратегическое искусство. Укажем, например, на железные дороги, игравшие в эпоху Мольтке существенную роль лишь при первоначальном оперативном развертывании; теперь железнодорожный маневр вторгается в каждую операцию и составляет существенную ее часть; укажем на возросшее значение тыла, экономического и политического фронтов борьбы, на перманентность военной мобилизации, отодвигающую момент наивысшего стратегического напряжения с двадцатого дня войны на несколько месяцев, и т. д.

Целый ряд истин, справедливых еще в эпоху Мольтке, ныне является пережитком.

Блестящее военное творчество Наполеона в значительной степени облегчило работу Жомини и Клаузевица по составлению теоретических трактатов по стратегии; произведения Жомини являются лишь теоретической кодификацией практики, созданной Наполеоном. Не столь законченный, но все же богатый материал, с рядом мастерских решений, оставил Мольтке старший в распоряжение Шлихтинга. Современный исследователь стратегии, опирающийся на опыт мировой и гражданской войн, конечно, не может жаловаться на недостаток нового исторического материала; однако, его задача труднее задач, выпавших на Жомини и Шлихтинга: ни мировая, ни гражданская война не выдвинули таких практических деятелей, которые оказались бы вполне на высоте требований, предъявляемых новыми условиями, и которые авторитетом своих мастерских решений, увенчанных победой, подкрепили бы новое изложение стратегической теории. И Людендорф, и Фош, и военные деятели гражданской войны далеко не господствовали над событиями, а, скорее увлекались их водоворотом.

Отсюда вытекает меньшая связанность современного стратегического писателя, но свою свободу он вынужден окупить громадными трудностями работы и еще, быть может, большими затруднениями на пути утверждения и признания его взглядов. Мы атакуем значительное количество предрассудков стратегии, которые, быть может, в глазах у многих не потерпели еще окончательного поражения в жизни, на театре войны. Новые явления заставляют нас давать новые определения, устанавливать новую терминологию; мы стремились не злоупотреблять новшествами; однако, и при таком осторожном подходе, как ни путаны устаревшие термины, вероятно, они найдут своих защитников. Маршал Мармон, которому сделали упрек, что он употребляет, вместо термина "оборонительная линия", термин "операционная линия", имеющий совершенно другое значение, имел же развязность назвать шарлатанами лиц, стремившихся согласовать военный язык с военной действительностью!

Характер нашего труда не допускает цитирования авторитетов для подтверждения наших взглядов. Если на стратегию сыплются упреки в том, что это лишь "вежливость военных", скрывающая пустое место, казарменная сказка, то в этом дискредитировании стратегии крупную роль играли чисто компилятивные труды, блестевшие набором афоризмов, заимствованных у великих людей и писателей разных эпох. Мы не опираемся ни на какие авторитеты; мы стремимся воспитывать критическую мысль; наши ссылки указывают или на источник фактического материала, которым мы орудуем, или приводят первоисточник отдельных слишком известных мыслей, улегшихся в нашу теорию. Первоначальный наш замысел был - написать труд по стратегии без всяких цитат, - так стали нам ненавистны наборы изречений, - усомниться во всем и лишь из бытия современных войн построить учение о войне; нам не удалось осуществить этот замысел полностью. Мм не хотели точно так же и вступать в полемику - поэтому мы не подчеркивали противоречий между определениями и пояснениями, которые являются нашими, и мнениями очень больших и знаменитых писателей; к нашему сожалению, этих противоречий в нашем труде имеется даже значительно больше, чем требовалось бы для признания его вполне оригинальной работой. К сожалению, так как это может затруднить понимание нас при поверхностном чтении.

Мы надеемся, что эти затруднения отчасти будут смягчены знакомством с нашим трудом по истории военного искусства, а также несколькими курсами лекций по стратегии, которые мы прочли в течение двух истекших лет, и которые уже несколько популяризировали нашу постановку некоторых вопросов.

Мы рассматриваем современную войну, со всеми ее возможностями и не стремимся сузить нашу теорию до наброска красной советской стратегической доктрины. Обстановку войны, в которую может оказаться втянутым СССР, предвидеть необычайно трудно, и ко всяким ограничениям общего учения о войне надо подходить крайне осмотрительно. Для каждой войны надо вырабатывать особую линию стратегического поведения; каждая война представляет частный случай, требующий установления своей особой логики, а не приложения какого-либо шаблона, хотя бы и красного. Чем шире охватит теория все содержание современной войны, тем скорее придет она на помощь анализу данной обстановки. Узкая доктрина, может быть, будет более путать наше мышление, чем ориентировать его работу. И надо не забывать, что только маневры бывают односторонними, а война представляет всегда явление двухстороннее. Надо иметь возможность охватить войну и в представлении противной стороны, уяснить себе ее стремления и ее цели. Теория может принести пользу только поднявшись над сторонами, проникшись полным бесстрастием; мы избрали этот путь, несмотря на негодование, с которым встречают некоторые наши молодые критики избыток объективности, "позу американского наблюдателя" в военных вопросах. Всякая измена научной объективности явится в то же время изменой и диалектическому методу, которого мы твердо решили держаться. В широких рамках общего учения о современной войне диалектика позволяет гораздо ярче характеризовать линию стратегического поведения, которую нужно избрать для данного случая, чем это могла бы сделать теория, даже имеющая в виду только данный случай. Человек познает, лишь различая.

Но мы не собирались написать нечто вроде стратегического Бедекера, который бы охватил все мельчайшие вопросы стратегии. Мы отнюдь не отрицаем пользы составления такого путеводителя, лучшей формой которого, вероятно, явился бы стратегический толковый словарь, который с логической последовательностью уточнил бы все стратегические понятия. Наш труд представляет более боевую попытку. Мы охватили всего около 190 вопросов, Казавшихся нам более важными, и сгруппировали их в 18 глав. Наше изложение, порой более глубокое и продуманное, порой, может быть, недоконченное и поверхностное, представляет защиту и проповедь известного понимания войны, руководства подготовкой к войне и военными действиями, методов стратегического управления. Энциклопедический характер чужд нашему труду.

Особенно умышленная односторонность проведена в изложении политических вопросов, затрагиваемых в настоящем труде очень часто и играющих в нем крупную роль. Более глубокое исследование привело бы, вероятно, автора к слабому, банальному повторению тех сильных и ярких мыслей, которые с огромным авторитетом и убедительностью развиты в трудах Ленина и Радека, посвященных войне и империализму. Наша авторитетность в вопросах современного толкования марксизма, к сожалению, столь ничтожна и столь горячо оспаривается, что попытка такого повторения, очевидно, была бы бесполезна. Поэтому, при изложении связи между надстройкой войны и экономическим ее базисом, мы решили рассматривать политические вопросы только с той стороны, с которой они рисуются военному специалисту; мы и сами отдаем себе отчет и предупреждаем читателя, что наши заключения по вопросам политического характера - хлебные цены, город и деревня, покрытие издержек войны и т. д. - представляют лишь один из многих мотивов, коими должен руководствоваться политик при решении этих вопросов. Это не ошибка, если сапожник критикует картину знаменитого художника с точки зрения нарисованного на ней сапога. Такая критика может быть поучительна даже для художника.

Нам удалось сохранить за нашим трудом довольно скромный объем путем отказа от подробного изложения военно-исторических фактов. Мы ограничились лишь ссылкой на них. Несмотря на такое сужение военно-исторического материала, наш труд является размышлением над историей последних войн. Мы отнюдь не предлагаем брать наших заключений на веру; пусть читатель присоединится к ним, внеся, может быть, известные поправки, проделавши сам работу анализа над сделанными ссылками; истинно лабораторное изучение теории стратегии получилось бы, если бы кружок читателей взял на себя труд повторить авторскую работу - разделил бы между своими членами ссылки на различные операции и, продумав их, сравнил бы свои размышления и заключения с теми, которые предлагаются в настоящем труде. Теоретический труд по стратегии должен представлять лишь рамки для самостоятельной работы изучающего ее. История должна являться материалом для самостоятельной проработки, а не иллюстрирующими, часто подтасованными примерчиками для заучивания.

Многие, вероятно, не одобрят отсутствия в труде какой-либо агитации в пользу наступления и даже сокрушения: труд подходит к вопросам наступления и обороны, сокрушения и измора, маневренности и позиционности совершенно объективно: цель его - сорвать плод с древа познания добра и зла, посильно расширить общий кругозор, а не воспитывать мышление в каких-либо стратегических шорах. У него нет идеала - стратегического рая. Когда-то Виктор Кузен провозгласил подчинение философской истины моральной полезности. Многие стратегические доктринеры, образовавшие как бы секту наступления, отказавшиеся от объективного подхода к явлениям войны, веровавшие в победоносную силу принципов, правил, норм, стояли на той же точке зрения и не брезгали даже подтасовкой фактического материала для достижения воспитательного эффекта. Мы очень далеки от подобных взглядов. Мы не думаем, что стратегическая теория в какой-либо степени ответственна за наступательный импульс в армии. Последний ведет свое происхождение из совершенно других источников. Клаузевиц, провозгласивший оборону сильнейшей формой войны, не развратил германскую армию.

Мы отказались от погони за деталями и не давали правил. Изучение деталей является задачей дисциплин, соприкасающихся со стратегией, останавливающихся подробно на вопросах организации, мобилизации, комплектования, снабжения, стратегической характеристики отдельных государств. Правила в стратегии неуместны. Китайская пословица, правда, гласит о том, что разум создан для мудрецов, а закон для людей немудрых. Теория стратегии, однако, напрасно стремилась бы стать на такой путь и пыталась бы популяризировать свое изложение в виде уставных правил, доступных для лиц, не имеющих возможности самостоятельно углубиться в изучение стратегических вопросов и посмотреть в корень. В любом вопросе стратегии теория не может выносить жесткого решения, а должна апеллировать к мудрости решающего.

Из изложенного читатель отнюдь не должен делать вывод, что автор видит в своем произведении верх совершенства. Автору отчетливо рисуется недоговоренность и недостаточная углубленность разработки многих вопросов. В пределах той же серии вопросов можно было бы работать над настоящим трудом еще десятки лет. Так поступал Клаузевиц, не успевший за всю свою жизнь докончить свое исследование о войне, окончательно редактировавший лишь первую главу, но создавший все же труд, который сохранит свое значение, частью, и во второе столетие своего существования. Такое капитальное углубление не отвечает условиям нашего времени. Эволюция идей идет таким темпом, что, проработав десятки дет над углублением труда, можно больше отстать, чем нагнать ход развития. Нам кажется, что в известной мере настоящий труд отвечает существующей потребности в стратегическом обобщении; нам представляется, что, при всех своих несовершенствах, он все же может оказать помощь для уяснения современных особенностей войны и пригодиться лицам, готовящимся к практической работе в области стратегического искусства.

Только эти соображения и подвинули автора на издание настоящей книги. Далеко не во всех частях она, разумеется, оригинальна. Во многих местах читатель натолкнется на мысли, известные ему по трудам Клаузевица, фон дер Гольца, Блуме, Дельбрюка, Рагено, ряда новейших военных и политических мыслителей. Автор считал бесплодным пестрить текст беспрерывным указанием первоисточников мыслей, органически улегшихся в данную работу и являющихся частью ее, как логического целого.

Предисловие ко второму изданию

В 1923 и 1924 г. г. автору было поручено чтение курса стратегии. Результатом этой двухлетней работы явилась настоящая книга. Перед автором стояли две задачи. Первая - центр тяжести труда - заключалась во внимательном изучении последних войн, наблюдений той эволюции, которую пережило стратегическое искусство за последние 65 лет, исследований, определяющих эту эволюцию материальных предпосылок. Вторая Задача состояла в том, чтобы уложить наблюденную действительность нашего времени в рамки определенной теоретической схемы, дать ряд широких сообщений, которые помогали бы углубить и осмыслить практические вопросы стратегии.

В настоящем, втором, издании автор во многих местах, расширив их, произвел уточнения и несколько развил военно-историческую основу своих заключений. Он добросовестно пересмотрел все многочисленные скопившиеся у него замечания критики - в виде ли печатных отзывов, или писем, составленных отдельными кружками, рецензий, указаний, одобрений порицаний видных и невидных военных и политических деятелей. Поскольку он мог понять и усвоить точку зрения критики, он воспользовался сделанными замечаниями и приносит свою благодарность за оказанное настоящему труду внимание. В общем, представления автора об эволюции стратегии почти не оспаривались, но терминология его, в особенности определения категорий сокрушения и измора, встретила различные толкования и контр-определения.

В спорных вопросах автор развивает и дополняет в настоящем издании свою прежнюю точку зрения. Он не может согласиться с другими намечавшимися границами между сокрушением и измором; наиболее проработанная критикой точка зрения заключалась в том, что война складывается на измор, если центр тяжести се лежит на экономическом и политическом фронтах, и на сокрушение - если центр тяжести войны переносится на действия вооруженного фронта. Это неверно, так как грань между сокрушением и измором нужно искать не вне, а внутри вооруженного фронта. Понятия о сокрушении и изморе распространяются не только на стратегию, но и на политику, и на экономику, и на бокс, на любое проявление борьбы, и должны быть объяснены самой динамикой последней.

Некоторые трудности возникают из того, что не мы изобрели эти термины. Развивший заключенные в них понятия профессор Дельбрюк видел в последних средство исторического исследования, необходимое, чтобы осмыслить военно-историческое прошлое, которое не может быть понято в одном разрезе, а требует при оценке фактов войны прилагать то масштаб сокрушения, то масштаб измора, в зависимости от эпохи. Для нас же эти явления живут в настоящем, соединились в одной эпохе, и мы не усматриваем возможности, обходясь без соответствующих им понятий и терминов, построить какую-либо теорию стратегии. Мы не ответственны за чуждое нам толкование сокрушения и измора.

Мы считаем себя связанными в определении категории сокрушения блестящей характеристикой Клаузевица; жалка была бы попытка заменить яркое, сочное, богатое следствиями и выводами определение сокрушения другим, смягченным понятием полусокрушения, измористого сокрушения, не дающим никаких следствий и выводов, под тем предлогом, что сокрушение в чистом виде в настоящее время не применимо. Мы охотнее идем обратным путем, заостряем сокрушение до предела, который едва ли полностью осуществлялся даже реальной Наполеоновской стратегией, а является, скорее, ее идеализацией.

Мышление предшествующих теоретиков стратегии было связано почти исключительно с предельным сокрушением; для соблюдения логики сокрушения излагался принцип частной победы, разыскивались решительные пункты, отрицались стратегические резервы, игнорировалось воссоздание военной мощи в течение войны, и т. д. Это обстоятельство и делает стратегию сокрушения как бы стратегией прошлого, и в силу контраста выставляет автора, стремящегося к полной объективности, но резко разрывающего со своими предшественниками, каким-то любителем измора. Деление на сокрушение и измор в наших глазах не является средством классификации войн. Вопрос о сокрушении и изморе, в том или другом их виде, дебатируется уже третье тысячелетие. Эти абстрактные понятия лежат вне эволюции. Цвета спектра не эволюционируют, тогда как краски предметов линяют и меняются. И разумно, что мы оставляем известные общие понятия за бортом эволюции, так как это - самое лучшее средство осознать самую эволюцию. Заставлять сокрушение эволюционировать к измору, вместо признания, что эволюция идет от сокрушения к измору - мы не видим ни малейшего смысла.

Введение. Стратегия в ряду военных дисциплин

Классификация военных дисциплин. - Тактика. - Оперативное искусство. - Стратегия, как искусство. - Стратегия, как теория искусства. - Отношение теории к практике. - Стратегия, как искусство военных вождей. - Ответственные политические деятели должны быть знакомы со стратегией. - Обязательность знакомства со стратегией для всего комсостава. - Приступ к изучению стратегии должен относиться к началу серьезных занятий военным искусством. - Задача курса стратегии. - Военная история. - Маневры. - Военная игра. - Изучение классиков.

Классификация военных дисциплин. Военное искусство, понимаемое в широком смысле, охватывает все вопросы военного дела; оно включает в себя: 1) учение об оружии и других технических средствах, которыми ведется вооруженная борьба, а также учение об устройстве оборонительных сооружений; 2) учение о военной географии, оценивающее средства, имеющиеся в различных государствах для ведения вооруженной борьбы, изучающее классовую группировку населения и его исторические, экономические и социальные устремления и исследующее возможные театры военных действий; 3) учение о военной администрации, исследующее вопросы организации вооруженных сил, аппарат их управления и методы снабжения, и, наконец, 4) учение о ведении военных действий. Еще в эпоху великой французской революции военно-технические вопросы, отнесенные нами к первой рубрике, представляли основное содержание, вкладываемое в понятие военного искусства. Искусство ведении военных действий представляло область, на которой лишь немногие историки войн останавливали свое внимание; только формальная его часть, охватывающая элементарные уставные вопросы - о строях, перестроениях, боевых порядках - анализировалась в курсах тактики, как предмет ежедневных упражнений войск.

В новейшее время вопросы, относящиеся к ведению военных действий, значительно осложнились и углубились. Ныне нельзя рассчитывать вести сколько-нибудь успешно войну против подготовленного врага, если командный состав не будет заблаговременно подготовлен к решению тех задач, которые встанут перед ним с началом военных действий. Эта часть военного искусства настолько теперь расширилась и получила столь самодовлеющее значение, что под военным искусством в тесном смысле мы разумеем в настоящее время именно искусство ведения военных действий.

Искусство ведения военных действий не делится какими-либо гранями на вполне самостоятельные, резко очерченные отделы. Оно представляет одно целое, к которому относится и постановка задач для действий фронтов и армий, и вождение небольшого разъезда, высланного для разведки врага. Однако, изучение его в целом представляет крупное неудобство. Такое изучение породило бы опасность, что не всем вопросам будет уделено надлежащее внимание; мы могли бы усвоить себе подход к основным, крупным вопросам войны с точки зрения мелочных требований, или, наоборот, могли бы слишком свысока, обобщенно подходить к изучению боевых действий мелких частей, и от нашего внимания укрылись бы чрезвычайно существенные в своей сумме подробности. Поэтому вполне разумным является деление искусства ведения военных действий на несколько отдельных частей, при условии, что мы не будем упускать существующую между ними тесную связь и не будем забывать некоторой условности такого деления. Наше деление следует провести так, чтобы, по возможности, не раздроблять между различными отделами вопросы, подлежащие решению по одинаковым соображениям. Мы замечаем, что искусство ведения военных действий естественнее всего распадается на искусство ведения войны, ведения операции и ведения боевых действий. Требования, предъявляемые современным боем, современной операцией и войной в целом, представляют три сравнительно определенных ступени, в соответствии с которыми естественнее всего и обосновать классификацию военных дисциплин.

Александр Андреевич Свечин. Снимок cередины 30-х годов.
Фото из книги "Создатели РККА"

В начале 1930-х годов в СССР прошла волна арестов среди бывший офицеров и генералов Императорской армии, служивших в РККА. Без преувеличения можно сказать, что наиболее яркой фигурой среди репрессированных тогда военспецов оказался бывший генерал-майор Александр Андреевич Свечин. В прошлом – блестящий офицер-генштабист, окончивший Николаевскую Академию Генерального штаба по первому разряду, он сражался на полях Русско-японской и Первой мировой войн. В 1918 году Свечин добровольно вступил в ряды Красной армии и некоторое время был начальником Всероссийского главного штаба – по сути, аналога Генштаба Императорской армии. Как профессионал высокого класса, Свечин занял достойное место среди тех бывших генералов и офицеров, кто своим талантом и знаниями обеспечил большевикам победу в Гражданской войне.

Впрочем, он недолго служил на командных должностях – человек прямой и не склонный к компромиссам, Свечин не сработался с тогдашним большевистским главкомом бывшим полковником Вацетисом. Последний, накануне революции занимавший скромную должность командира полка, в качестве главкома был явно не на своем месте, о чем свидетельствовал, в том числе, и преемник Свечина на посту начштаба другой бывший генерал Михаил Дмитриевич Бонч-Бруевич.

По инициативе Троцкого, возглавлявшего тогда народный комиссариат по военным и морским делам, Свечин был переведен на преподавательскую работу в Военную академию РККА, в стенах которой он и служил до тех пор, пока на него не обрушился молот сталинских репрессий. В 1930-е годы были преданы забвению имена многих военных деятелей, которые стояли не только у истоков создания Красной армии, но и способствовали ее превращению в сильнейшую армию в мире. И Свечин был в их числе.

Увы, но имя этого выдающегося человека на современном этапе знакомо, пожалуй, только военным историкам – специалистам по XX столетию и относительно небольшому кругу собственно военных специалистов. Научное же наследие Свечина до недавнего времени было известно еще меньше, впрочем, за последнее десятилетие ситуация изменилась в лучшую сторону. Так, в 2000 году вышла в свет весьма объемная работа «Постижение военного искусства», включающая в себя как биографию этого генерала, так и некоторые его труды. Так что же выдающегося совершил Свечин и почему его книги и статьи долгое время оставались фактически недоступными широкому кругу читателей, военным прежде всего? Только ли из-за репрессий, обрушившихся на этого ученого?

О ВАЖНОСТИ СТРАТЕГИЧЕСКОЙ ОБОРОНЫ

Начало 1943 года ознаменовалось освобождением Северного Кавказа, разгромом немецко-фашистских, венгерских, румынских и итальянских войск под Сталинградом, пленением одного из лучших германских военачальников и автора плана «Барбаросса» фельдмаршала Паулюса. Это вселило в комсостав Советской армии уверенность в собственных силах, стремление решительным наступлением разбить противника и освободить от него родную землю. Многим тогда казалось, что именно на берегах Волги и заснеженных предгорьях Эльбруса произошел перелом в войне. Так думал и Сталин, руководствовавшийся не только стратегическими, но и политическими соображениями. Переход в общее наступление, с его точки зрения, ускорил бы открытие Второго фронта.

Надо сказать, что подобные настроения многих наших военачальников не остудили ни неудачные действия наших войск под Ржевом, происходившие почти одновременно со Сталинградской битвой, ни контрудар группировки Манштейна в марте 1943 года, когда нами вновь был потерян Харьков.

Однако далеко не все советские генералы были настроены столь оптимистично. Более того, маршал Жуков, начальник Генштаба Василевский и его заместитель Антонов буквально уговорили Сталина продолжать стратегическую оборону до полного истощения наступательного потенциала противника. В конечном счете Верховный уступил. В результате стратегическая оборона, организованная нашими войсками летом 1943 года, завершилась общим контрнаступлением, после чего инициатива в войне окончательно перешла к СССР. Однако это могло случиться и раньше. Два года советские полководцы учились тому, что было известно передовым отечественным военным мыслителям еще в 1920-е годы, Свечину прежде всего, – стратегии измора.

Действия же русских войск, нацеленные на максимальное изматывание противника, впервые были применены в начале XIX века. В 1812 году, когда Великая армия Наполеона вторглась в Россию, для русского командования было очевидным, что при колоссальном численном превосходстве противника приграничное сражение станет катастрофой и потому единственно возможной стратегией стало отступление вглубь страны. Это неизбежным образом приводило к распылению наполеоновской армии в пространстве, прежде всего вдоль старой Смоленской дороги. В результате на Бородинском поле численное превосходство французов было минимальным, а в количестве артиллерии они уступали русским войскам.

В конечном итоге остатки Великой армии были изгнаны из России. Именно в той первой Отечественной войне и была применена знаменитая стратегия измора, которую почти спустя 100 лет безуспешно пытался повторить генерал Куропаткин, командуя русской армией в японской кампании. Последняя показала, что стратегия измора отнюдь не сводится к заманиванию противника вглубь своей территории, а зависит от очень многих факторов, являющихся слагаемыми успеха. Что же это за слагаемые? Генерал Свечин был первым, кто ответил на этот вопрос на страницах своего капитального труда «Стратегия», опубликованного в 1926 году и получившего блестящий отзыв со стороны другого выдающегося русского военного мыслителя Андрея Евгеньевича Снесарева, который, в частности, обоснованно писал: «Труд А.А.Свечина представляет собою крупнейшее явление в нашей военной литературе за последние годы».

Однако новаторские идеи Свечина, касающиеся стратегической обороны, были поняты далеко не всеми военными теоретиками и военачальниками РККА, особенно теми, кто осуществлял руководство войсками на полях Гражданской войны. Это, в общем-то, неудивительно, ибо последняя характеризовалась маневренным характером и стремлением сторон добиться успеха исключительно активными наступательными действиями, что наиболее ярко проявилось на юге России, где наступательные операции сторон нередко перерастали во встречные сражения.

Наиболее же последовательным критиком – а критика нередко переходила в травлю – Свечина был бывший подпоручик Тухачевский, сделавший в Красной армии головокружительную и, надо сказать, незаслуженную карьеру, особенно если принимать во внимание его стратегические решения в качестве командующего Западным фронтом во время неудачного польского похода 1920 года. Об этом не раз и прямо писал Свечин. Вот, например, его строки по данной теме: «Маневр Западного фронта в середине августа 1920 года – наступление к нижней Висле – явился идеальной подготовкой польского контрудара». Последний, как известно, завершился для войск Западного фронта поражением.

Подобная критика – справедливая и обоснованная – больно ранила самолюбие Тухачевского. Возможно, он чувствовал нравственное превосходство Свечина над собой, понимал, что тот никогда не стал бы подписывать приказ об уничтожении тамбовских крестьян ядовитыми газами, как это сделали Тухачевский и его начштаба Николай Какурин. Бывший подпоручик сознавал, что честь офицера не позволила бы Свечину травить на страницах печати уже репрессированного и отбывавшего лагерный срок оппонента. Однако именно так поступил Тухачевский по отношению к Свечину, выступив в 1931 году на заседании военной секции Ленинградского отделения Коммунистической академии с докладом «О стратегических взглядах профессора Свечина». Риторика выступления будущего маршала недвусмысленно показывала политическую направленность травли, по итогам которой была издана брошюра «Против реакционных теорий на военно-научном фронте (Критика стратегических и военно-научных взглядов профессора Свечина)». В то время Свечин находился в заключении и не мог ответить на критику. Вполне возможно, Тухачевский уклонился бы от открытой дискуссии с привлечением широкого круга военных профессионалов, среди которых хватало критиков его стратегических воззрений. Тот же будущий начальник Генштаба Шапошников весьма скептически относился к Тухачевскому как полководцу.

Впрочем, в скором времени Свечин был освобожден и определен на службу в разведывательное управление Генерального штаба. Однако травля Свечина Тухачевским все же имела свои негативные последствия для становления – интеллектуального прежде всего – РККА, ибо изложенные в «Стратегии» идеи не получили своего дальнейшего развития и фактически были преданы забвению. Это, не в последнюю очередь, и привело к страшным потерям в начальный период войны, которых можно было избежать, если бы военно-политическое руководство СССР взяло на вооружение стратегические предложения Свечина.

ПОЛИТИКА И ВОЙНА

Но вернемся к критике Тухачевским свечинских идей, неприемлемость которых для будущего маршала во многом была обусловлена сугубо личными причинами: он жаждал реванша за поражение на Висле в 1920 году. Об этом свидетельствуют некоторые заявления Тухачевского, сделанные в 1925 году, в период обострения отношений с Польшей. Вот отрывок одного из них: «Крестьяне Белоруссии, угнетенные польскими помещиками волнуются, и, конечно, придет тот час, когда они этих помещиков сбросят. Красная армия понимает, что эта задача является для нас самой желанной, многожданной┘ Мы уверены, и вся Красная армия уверена в том, что наш Советский Союз, и в первую очередь Советская Белоруссия послужат тем оплотом, от которого пойдут волны революции по всей Европе┘ Красная армия с оружием в руках сумеет не только отразить, но и повалить капиталистические страны┘»

Приведенные строки, особенно о революционных волнах, призванных поглотить всю Европу и стремлениях РККА повалить капиталистические страны, свидетельствуют о том, что Тухачевский даже не мыслил категориями обороны, и потому идеи измора, предлагаемые Свечиным, бывшему подпоручику были попросту чужды.

Однако только ли политическими и личными соображениями была вызвана критика будущим маршалом стратегии измора? Нет. В РККА вообще было много сторонников теории сокрушения, то есть активных наступательных боевых действий. Это соответствовало доктринальным установками советского правительства в 1930-е годы, что нашло отражение в лозунге: «Будем воевать малой кровью на чужой территории».

Подобные взгляды разделялись и некоторыми серьезными военными специалистами. Например, талантливый военный ученый и педагог, начальник кафедры оперативного искусства Академии Генерального штаба РККА комдив Григорий Самойлович Иссерсон был репрессирован буквально накануне войны. В 1940 году он опубликовал труд «Новые формы борьбы», в котором, по сути, предугадал сценарий надвигавшейся войны, указывая, что ее начального периода не будет, а боевые действия начнутся вторжением готовых, то есть отмобилизованных, сил, как это было проделано немцами в Польше. Иссерсон был одним из разработчиков теории глубокой операции – в сущности, составной части стратегии сокрушения. Хотя, конечно, этот военачальник и ученый не питал иллюзий по поводу возможностей победить Германию малой кровью.

Свечин же, опубликовавший свою «Стратегию» в середине 1920-х годов, справедливо исходил из слабого внутриэкономического положения СССР, его технической отсталости по сравнению с промышленно развитыми странами Запада. В связи с этим он обоснованно рекомендовал командованию РККА придерживаться в будущей войне оборонительной стратегии, опираясь на природно-климатические и географические условия. Исходя из этих соображений, Свечин и предлагал строить подготовку личного состава Красной армии, делая акцент на обучении солдат и офицеров умению сражаться в обороне.

Для того чтобы выступать с подобного рода идеями, нужно было иметь мужество не только гражданина, но и ученого. Ведь со своей стратегией измора Свечин шел против инерции военно-научных и стратегических взглядов, господствовавших не только среди значительной части советской военной элиты, но и в Генеральных штабах ведущих европейских держав. Дело в том, что в основе стратегических планов как Антанты, так Тройственного союза лежали идеи, направленные на достижение успеха путем решительного наступления, то есть, по сути, стратегия сокрушения. То же самое можно сказать и о стратегическом планировании Англии, Франции, Германии накануне Второй мировой войны. Даже польское командование планировало предпринять решительное наступление против немецких войск в Восточной Пруссии и фактически не заботилось о строительстве укрепленных линий на своей западной границе.

Заметим, что предложения Свечина все же находили поддержку у некоторых представителей военной элиты РККА, в частности у Шапошникова, высоко ценившего стратегический талант Свечина. Вероятно, не в последнюю очередь благодаря Шапошникову в 1932 году Александр Андреевич был реабилитирован – увы, временно – и даже получил звание комдива (генерал-лейтенанта). В 1936 году была воссоздана Академия Генерального штаба, в которой Свечин занял должность помощника начальника кафедры военной истории. С одной стороны, это дало слушателям академии возможность познакомиться с передовыми и научными взглядами на историю военного искусства, получить глубокие знания в этой области; с другой, стратегические идеи Свечина и он сам были в тот период крайне необходимы в армии, стоявшей на пороге страшных испытаний.

ПРЕДВИДЕНИЕ БУДУЩИХ БИТВ

Надо сказать, что и в вермахте, судя по всему, без должного внимания отнеслись к «Стратегии». Во всяком случае, на основной замысел плана «Барбаросса» с его идеей блицкрига, разработанной по всем правилам стратегии сокрушения, взгляды Свечина, вероятно, никак не повлияли. Однако создается впечатление, что именно к германским полководцам обращены следующие строки русского мыслителя, опубликованные за 15 лет до фашистского вторжения в СССР: «Необходимость экстраординарной победы при сокрушении предъявляет особые требования при выборе формы операции. Главная масса неприятеля должна быть окружена или приперта к морю, к нейтральной границе». Припереть противника к морю было возможно во Франции, что немцы и осуществили под Дюнкерком в конце мая – начале июня 1940 года, а к нейтральной границе – в Польше, дезорганизованные войска которой в конечном счете были прижаты к границе.

В СССР же у вермахта оставался единственный путь для достижения успеха – окружение главной массы советских войск, развернутых на западной границе. Однако эта задача усложнялась для немцев рядом факторов, суть которых определялась Свечиным следующим образом: «Три основных элемента операции – сила, время и пространство – при стратегии сокрушения всегда комбинируются так, что выигрыш времени и пространства является средством, а поражение массы неприятельской армии – целью».

Для окружения, дезорганизации и последующего уничтожения многочисленных, технически хорошо оснащенных группировок РККА вермахту требовалось немало сил и времени, особенно если учитывать характер местности – Припятские болота и белорусские леса, крупные речные преграды на всем протяжении советско-германского фронта, затруднявшие для немцев уничтожение блокированного противника.

По словам Свечина, стратегия сокрушения заставляет наступающие войска «метить на полную дезорганизацию неприятельской живой силы, на совершенное ее уничтожение, расщепление всякой связи между уцелевшими осколками, на захват важнейших сообщений – важнейших для вооруженной силы, а не для государства в целом». Специфика же пространства СССР, характеризующаяся его постепенным расширением с запада на восток, делало данные задачи трудновыполнимыми, особенно это касается важнейших путей сообщения, полностью парализовать которые вермахт вообще оказался не в стоянии. Добавим к этому объективную неспособность немцев одним ударом дезорганизовать работу Ставки, поразить крупнейшие промышленные предприятия, расположенные в глубине страны, а также сорвать процесс мобилизации и выдвижения резервов РККА на линию фронта, что являлось непременным условиям блицкрига.

И если бы советское командование с первых же дней войны, опираясь на благоприятные природные условия в виде крупных водных преград, а также превосходство в количестве и качестве танков, сделало бы ставку на предложенную Свечиным стратегию измора, то, безусловно, наступательный потенциал вермахта был бы исчерпан значительно ранее 1943 года и ценой гораздо меньших потерь с нашей стороны.

К сожалению, произошло обратное, и в первый же день войны командование РККА облегчило противнику выполнение его стратегических задач. Мы имеем в виду директиву НКО СССР от 22.06.1941 № 3, согласно которой развернутые на западной границе войска – мехкорпуса прежде всего – должны были перейти в решительное наступление и отбросить противника с советской территории.

Да, разыгравшееся в Украине крупнейшее в мировой истории танковое сражение в районе Луцк-Броды-Ровно, бои в Белостокском выступе и контрудар на шауляйском и гродненском направлениях приостановили наступление вермахта и позволили советскому командованию развернуть армии второго эшелона. Однако последние нередко вынуждены были сходу вступать в бой, не закончив своего сосредоточения, что затрудняло стабилизацию фронта.

К сожалению, в первые дни войны Красная армия действовала в рамках доктринальных установок, исповедуемых еще Тухачевским, краеугольным камнем которых и была идея сокрушения, которую советское командование безуспешно пыталось применить в первых сражениях с вермахтом. Таким образом, эхо уже далекой полемики Тухачевского со Свечиным отозвалось для РККА летом 1941 года огромными потерями и рядом военных катастроф на западной границе.

Волей-неволей, но руководству СССР пришлось вспомнить о стратегии измора, о которой Свечин так подробно писал и за которую упорно, хотя и безуспешно, боролся. Впрочем, существуют свидетельства, что в 1943 году на столах многих советских генштабистов лежала свечинская «Стратегия». И это несмотря на то, что ни о какой реабилитации ее автора в то время не могло быть и речи. Тем не менее успешные оборонительные действия наших войск на Курской дуге в июле 1943 года осуществлялись в соответствии с идеями Свечина: «Стратегическая оборона должна до момента кризиса тщательно дозировать свои усилия; необходимо, с одной стороны, возможно ограничивать наши территориальные потери и заставлять продвигаться неприятеля не церемониальным маршем, а выполняя ряд крупных оперативных работ – производя перегруппировки, форсируя трудные в оперативном отношении рубежи».

ИДЕИ НЕ УМИРАЮТ

В заключение хотелось бы отметить, что взгляды Свечина не потеряли актуальности и на современном этапе, ибо принципы стратегии неизменны во все времена. Активное военно-экономическое развитие Китая, расширение НАТО и его проникновение на постсоветское пространство происходят на фоне непреодоленности многих кризисных явлений в российской экономике, в том числе и ее военной сфере. В связи с этим изучение стратегических идей Свечина, безусловно, поможет военно-политическому руководству нашей страны подготовиться к отражению любой внешней агрессии.

Что касается судьбы Александра Андреевича Свечина, то она сложилась трагично. В 1937 году он был арестован повторно, но в отличие от большинства коллег никого не оговорил и не признал себя врагом советской власти. Тем не менее это не спасло его от расстрела 29 июля 1938 года. Реабилитирован же выдающийся военный мыслитель был в 1956 году, и хочется верить, что труды Свечина, как и пример его служения Отчеству, займут достойное место в военной истории и мысли России.

Обычная участь пророков - избиение камнями.

Александр Свечин

Весной 1943 года в высшем военном и государственно-политическом руководстве Советского Союза произошло нечто необычное: после напряженных дискуссий было принято решение о переходе Красной Армии к стратегической обороне. Три высших военачальника - Г.Жуков, А.Василевский и А.Антонов - стали перед Сталиным как "стойкие оловянные солдатики" и убедили Верховного в целесообразности такого решения.

Напомню, на каком фоне происходили эти события. После великой сталинградской победы, после разгрома немцев и их союзников на среднем Дону, после освобождения Северного Кавказа, Кубани и Ростова, Советская Армия неудержимо двинулась на запад на южном и центральном участках фронта. "Вперед! На Запад! К Днепру!" - этот порыв охватил штабы всех уровней. Отрезвляюще подействовал контрудар Манштейна в конце зимы 1943 года, когда был вновь потерян Харьков и советские войска с большими потерями были отброшены на этом участке на десятки километров назад. Весной 1943 года обнаружилось, что немцы собирают силы, чтобы перейти в мощное контрнаступление на центральном участке фронта и попытаться предотвратить крах Восточного фронта.

Однако наступательный порыв у советского командования сохранялся. И причиной тому было не только естественное стремление как можно быстрее освободить родную землю от захватчиков. Идеология сокрушения врага - в любой ситуации и любыми средствами - господствовала в Красной Армии накануне войны. Фактически она была навязана армии идеологическими инстанциями. Но армия усвоила эту идеологию и, повинуясь ей, не один раз предпринимала контрудары и попытки перейти в контрнаступление даже тогда, когда для этого не было никаких условий. Укажу здесь лишь на один случай - на знаменитую директиву № 3 от 22 июня 1941 года, поставившую нашим войскам задачу перехода в контрнаступление и разгрома противника на главнейших направлениях. Против превосходящих сил противника! Против армий и танковых групп немцев, уже начавших мощный удар на восток!

К лету 1943 года положение на Восточном фронте было гораздо более благоприятным для советских войск, чем в начале войны, и тем не менее Ставка приняла решение о стратегической обороне. Думаю, что это решение было принято не без влияния идей А.А.Свечина, выдающегося военного мыслителя. Есть достоверные сведения (можно сослаться на воспоминания генерала Н.Г.Павленко), что с конца 1942 года у многих высших работников Генштаба на столах лежала свечинская "Стратегия" , и они этого даже не скрывали, хотя всем было известно, что автор труда расстрелян в 1938 году.

Начавшись для советских войск оборонительной операцией, которая потом переросла в мощное наступление, Курская битва завершилась выдающейся победой Красной Армии. Сейчас, спустя десятилетия, я хотел бы указать на одну решительную особенность этой битвы: на оборонительном ее этапе потери советских войск были сравнимы с немецкими - в отличие от всех других сражений на Восточном фронте.

Правильное стратегическое мышление дает эффективные результаты!

Кстати, Гитлер и его генералы были рьяными приверженцами идеологии сокрушения, именно на ней основывалась теория "блиц-крига", использованная в действиях против Польши и Франции. Однако, будучи профессионалами, высшие немецкие генералы поняли, что после Курской битвы для них в идеологии сокрушения нет перспектив. Курская битва стала для них поворотным пунктом во всей войне. И немецкое командование приняло решение о переходе к стратегической обороне, что позволило Германии в безнадежной ситуации продержаться еще почти два года.

Александр Андреевич Свечин - из когорты людей, являвшихся гордостью нашего народа, действительно, а не на лозунгах, составлявших его ум, честь и совесть. Один из крупнейших ученых нашего времени, выдающийся философ и военный мыслитель, солдат и генерал, совершивший во славу своего Отечества великий научный подвиг, он у нас практически неизвестен.

Научные открытия Свечина являются и сейчас в военном деле наиважнейшими и используются всеми армиями Земли без упоминания имени автора. Он был родоначальником теории Оперативного искусства (до него, несмотря на опыт первой мировой войны, военная мысль знала лишь две категории - стратегию и тактику). Он положил начало теории Стратегической обороны и обоснованию первенства Стратегической обороны в современной войне. Большинство наших генералов это последнее положение не понимали и до сих пор не понимают. (Об этом свидетельствуют хотя бы способы действия наших военачальников в Афганистане и Чечне.)

По своему научному уровню, точности и доходчивости доказательств, стилю и эрудиции, труды Свечина далеко превосходят все, что издано у нас до сего дня в области военной истории, военной науки и философии. Очень жаль, что тысячи наших командиров никогда не только не держали в руках труды Свечина, но и не слышали о них. Это все равно, что изучать русскую литературу без Пушкина и Льва Толстого.

Биография Свечина известна только по его послужным документам. В них говорится, что у Александра Андреевича было три сына. Еще известно, что жена Свечина выжила в ужасах лагерей и умерла в начале семидесятых годов, а старший сын погиб на фронте Великой Отечественной. Других сведений нет. Может быть, кто-нибудь из потомков остался в живых и откликнется, и тогда биография нашего выдающегося соотечественника станет известна красочнее и подробнее.

А.А.Свечин родился 17(29) августа 1878 года в Екатеринославе, в семье генерала русской армии. В 1866-м, восьми лет, поступил во 2-й Петербургский кадетский корпус, и с этого момента началась его более чем пятидесятилетняя военная служба. Произведенный в офицеры в августе 1895-го, он в 1903-м окончил академию Генерального штаба. Свободно владел французским и немецким языками, был один из самых образованных и высокоэрудированных офицеров русской армии. Участвовал на передовой во всех войнах, которые в тот период вела Россия. Был награжден всеми боевыми орденами от св.Владимира до св.Георгия, медалями, золотым Георгиевским оружием. Пройдя в старой армии путь от кадета до генерал-майора, начальника штаба фронта, он, не колеблясь, вступил в марте 1918-го добровольцем в Красную Армию и сразу же включился в ее боевую жизнь, став помощником начальника Петроградского укрепрайона.

С октября 1918-го Свечин переходит на преподавательскую работу в академию Генерального штаба (впоследствии - военная Академия РККА). Если у нас когда-либо появится фундаментальное исследование по военной педагогике, то, несомненно, фигура Александра Андреевича будет одним из главных ориентиров в этой области. Он был выдающимся педагогом. Был предельно требователен и строг. Не делал никаких скидок на пролетарское происхождение, марксистскую эрудицию, боевые заслуги - потому что скидок не сделает война. Его боялись, ненавидели и уважали. Уважали даже те, кто боялся и ненавидел. В некоторые моменты отношения со слушателями и с начальством складывались очень тяжело, но Свечин оставался на своем посту и работал до последнего. Он знал: от того, как он выучит тех, кто сидит перед ним, зависит судьба его страны. Свой вклад патриота и воина он видел в том, чтобы основательно подготовить командиров РККА, научить их оборонять Россию. И, поскольку Александр Андреевич был не просто преподавателем, а Главным руководителем военных академий РККА по преподаванию Истории военного искусства, а затем Стратегии, он своего добивался. Командиры, окончившие академии в те годы, к середине тридцатых создали армию, справедливо считавшуюся одной из лучших в мире.

Уделом Свечина была военная наука, а колоссальные знания и полная - несмотря ни на что - духовная свобода сделали его крупным и самобытным мыслителем.

Он был одним из самых крупных военных писателей России.

Отдельные издания работ А.Свечина:

"Война в горах". СПб., 1906 - 1907 гг.;

"В Восточном отряде", Варшава, 1908 г.;

"Русско-японская война", Ораниенбаум, Офиц. стр. школа, 1910 г.,

"Воздухоплавание в Германии", СПб., 1910 г.;

"История военного искусства" в трех томах, М., 1922 - 1923 гг., 2-е изд. М., 1925 г.;

"Эволюция военного искусства" в двух томах, М.-Л., 1927 - 1928 гг.;

"Клаузевиц", М., 1935 г.

А также составленная, отредактированная и подробно прокомментированная А.А.Свечиным "Стратегия в трудах военных классиков". М., 1924 - 1926 гг.

Умение Свечина философски обобщить современный уровень военного дела базировалось на фундаментальных знаниях. И прежде всего - военной истории. Как раз этого - знания и обобщения - практически нет в советских трудах по военной истории. Когда их читаешь, поражаешься невежеству, политическому словоблудию, а главное - полнейшему неумению осмыслить анализируемое явление.

Два десятилетия - между Версальским миром и началом второй мировой войны - были временем осмысления боевого опыта и попыток проникнуть умственным взором в будущее.

В середине двадцатых годов началась длительная дискуссия о том, каков будет характер будущей войны и как должна будет в ней действовать Красная Армия. Стратегия будущей войны и фундаментальное обоснование вывода, каким путем его Родина должна идти к победе, - это и есть главный подвиг в жизни Александра Андреевича. Подвиг, потому что Свечин, практически один, непреклонно и до конца отстаивал идею Стратегической обороны, которую он считал единственно возможной концепцией будущей войны для России, серьезно отстававшей в своем развитии от капиталистических стран Западной Европы.

И единственным руководителем высокого уровня, кто поддержал его в этом, был Михаил Васильевич Фрунзе. Фрунзе, партийный функционер, убежденный и ортодоксальный большевик, занимая последовательно все более крупные военные посты и чувствуя все большую ответственность за обороноспособность страны, менял, не без влияния Свечина, свои взгляды по основным вопросам военной идеологии, наступая, как говорится, "на горло собственной песне".

Свечин считал, что существуют две главные разновидности Стратегии - Стратегия сокрушения и Стратегия измора (сами термины он признавал не вполне удачными, но они закрепились в военной литературе). Сокрушение подразумевало решительные действия, безудержное наступление с целью полной ликвидации или выведения из строя живой силы противника. Измор предполагал прежде всего оборону, строившуюся на умелом распоряжении ресурсами - территорией, экономикой, вооружением, живой силой.

Преимущественный упор на физическое уничтожение или подавление в условиях тотальной войны (а Свечин не сомневался, что именно такой и будет следующая война) обойдется непомерно дорого и с большой вероятностью должен приводить к поражениям. В наступление нужно переходить лишь тогда, когда противник выдохнется, преодолевая нашу, умело построенную оборону, которую мы сегодня называем Стратегической. В любом случае, будет ли противник прорывать оборону, или будет стоять на месте, войну решат с наименьшими жертвами экономические, территориальные и ресурсные факторы, по которым с Россией, считал Свечин, сравниться не может никто. Те самые факторы, которые - украв их у уничтоженного им Свечина - Сталин позже назвал постоянно действующими факторами войны.

Дискуссия длилась несколько лет. Молодые командиры РККА во главе с Фрунзе вначале безоговорочно высказались за идеи сокрушительной Стратегии. Это была Стратегия "блиц-крига" и питалась она из нескольких источников. Во-первых - из идеологии. Во-вторых - из победы в недавней гражданской войне. В-третьих - из полной уверенности в том, что при социализме, который наступит уже завтра, в крайнем случае - послезавтра, Красная Армия получит все, о чем сегодня можно только мечтать: и танки, и пушки, и самолеты, и автомашины, и соответствующее снаряжение, и лучшего качества, и в нужном количестве.

Такое обоснование наступательной Стратегии многих убеждало. Кроме небольшой группы специалистов во главе со Свечиным. Он считал анализ и выводы неполными и поспешными. Вызывая яростную ненависть, политические доносы и прямые обвинения в реакционном отставании от передовой марксистской мысли, стремлении задержать развитие мировой революции (а это серьезно, могли в любую минуту поставить к стенке), Свечин стремился единственно доступным для него методом - скрупулезным научным анализом - показать правильность своих идей.

Свечин видел, что многие его оппоненты - молодые командиры РККА, опирались на свой опыт участия в гражданской войне, где они оказались в конечном счете победителями. А победители чаще всего склонны к завышенным оценкам собственных действий. И еще у победителей сказывалось отсутствие культуры военной мысли, военно-исторических знаний.

Сам Свечин был страстным проповедником изучения военной истории. Слушателей, утверждавших, что все это - интеллигентские замашки, что незачем знать рабовладельческие, феодальные и буржуазные войны, что с них хватит истории гражданской войны, он умел заставить понять необходимость изучения военной истории во всем объеме. И надеялся поддержать свой стратегический анализ опытом изучения всей военной истории.

Старания Свечина и его единомышленников не пропали даром. Фрунзе, вскоре ставший руководителем РККА, от сокрушительных идей отказался и полностью поддержал Свечина. А вот Тухачевскому и его группе понадобилось на это десять лет.

В 1924 - 1926 годах выходит составленный, отредактированный и прокомментированный Свечиным двухтомник "Стратегия в трудах военных классиков". Анализируя стратегические воззрения почти двух десятков корифеев стратегической мысли, автор показывает, как постепенно Стратегия склоняется от сокрушительного наступления к "измору" - к Стратегической обороне.

Есть в книге момент, который нужно отметить. Анализируя труд германского фельдмаршала Шлиффена о полководческом искусстве, Свечин высказывает свою мысль о руководстве будущей войной. Он считает, что в будущей войне высшее военное и высшее гражданское руководство должны быть объединены. Дальнейшее развитие и обоснование эти идеи получат в "Стратегии". Они будут использованы Сталиным при создании Ставки ВГК и Государственного комитета обороны, а позже Гитлером, скопировавшим действия последнего.

1921 - 1928 - годы титанического труда Свечина. Свечин торопился. Он словно чувствовал, что через год будет арестован, а после освобождения (еще через три года) будет лишен возможности выступать.

"Венцом творения" Свечина является его главный труд - "Стратегия", вышедший двумя изданиями в 1926 и 1927 годах и больше с тех пор не переиздававшийся. Это - уникальная книга.

Она должна бы быть прославлена и возведена на пьедестал как вершина современной военно-философской мысли.

Свечин считал Стратегию особой областью мировоззренческого, философского склада ума, свойственного очень немногим людям. А вот принципы Военной Стратегии должны знать все командиры. Для этого и писалась книга.

На нескольких примерах Свечин показывает, как стратегическая слепота некоторых командиров среднего и старшего звена приводила к серьезным неудачам. "Ныне нельзя рассчитывать вести сколько-нибудь успешно войну против подготовленного врага, если комсостав не будет заблаговременно подготовлен к решению тех задач, которые станут перед ним с началом военных действий". И вообще, "Стратегия не должна являться латынью, делящей армию на посвященных и непосвященных".

Эта позиция Свечина была высшим советским руководством отвергнута. В воссозданной в 1936 году академии Генштаба не был введен курс Стратегии. На недоуменный вопрос начальника АГШ комдива Д.А.Кучинского по этому поводу начальник Генштаба маршал Егоров ответил, что Стратегией занимается лично товарищ Сталин, а дело военных выполнять его предначертания. (В скобках надо сказать, что Кучинский все же ввел преподавание Стратегии, включив ее в курс Истории военного искусства.)

И неудивительно! Воззрения на Стратегию у Сталина, его партийных и военных чиновников и у Свечина были диаметрально противоположны. "Стратегические решения по природе своей радикальны; стратегические оценки должны охватывать вопросы в корне; нигде так не требуется независимость, цельность, свобода мышления, как в Стратегии, и крохоборческая мысль нигде не может дать более жалких результатов, чем в Стратегии".

Свечин категорически отвергал сложившееся тогда мнение, что передовая идеология непременно обязывает Красную Армию наступать. Он считал, что Россия может вести войну так, как это неприемлемо для большинства других государств. Что для России, обладающей огромными ресурсами и территориальными факторами, но всегда отстающей в разворотливости, Стратегическая Оборона - необходимый вариант, особенно в начальный период войны.

"...Политическая наступательная цель может связываться и со стратегической обороной; борьба идет одновременно на экономическом и политическом фронтах, и если там время работает в нашу пользу, то есть баланс плюсов и минусов складывается в наших интересах, то вооруженный фронт, даже обозначая шаг на месте, может постепенно добиваться выгодного изменения соотношения сил".

Говоря о возможности некоторых территориальных потерь для обретения возможности маневра и нанесения удара из глубины, Свечин категорически предостерегал от упования на обширность российских территорий и предупреждал, что невежественные надежды на плохую проходимость российских дорог и их протяженность могут привести к катастрофе, когда враг внезапно окажется у жизненно важных центров страны.

Зная нашу действительность, Свечин полагал, что войну Россия начнет недостаточно подготовленной (он и предположить не мог, какой степени достигнет эта неготовность), и рекомендовал не увлекаться непрерывными попытками остановить наступающего противника ударами в лоб, растрачивая живую силу войск "пакетами", а сразу готовить в достаточной глубине прочную оборону, и сначала затормозить, а затем остановить неприятеля. Он считал, что в этом случае противник, несмотря на более высокую подготовленность, не сумеет продвинуться на большую глубину, будет обескровлен и надежно остановлен.

Он писал: "Необходимо, чтобы руководство войной проявило достаточную твердость и не растратило для отстаивания различных географических ценностей боеспособности живой силы, которая нужна для момента кризиса".

Даже при всем своем пессимизме Свечин не мог предположить, что Сталин и его генералы поступят как раз наоборот: сначала, перед войной, разрушат все построенные укрепления, не создав других. Не проведут боевое развертывание войск, несмотря на достоверные данные о готовящемся вторжении врага. А когда враг вторгнется в страну, потеряв всякое представление о событиях на фронтах, начнут бросать под немецкие танки миллионы наших парней и допустят врага до Питера, Москвы и Волги.

Свечин, впрочем, не был вообще противником наступательных действий. Он считал, что наступать обязательно нужно, мало того, начать стратегическое наступление сокрушительного характера. Но лишь тогда, когда настанет кульминация - критический, переломный момент, для которого стратегическая оборона даст возможность накопить решающие силы на решающих направлениях.

Все это как будто бы азы. Но если мы вспомним Великую Отечественную, то увидим, что этих азов элементарно не ведали ни сам "великий... всех времен и народов", ни почти все главные его генералы, а миллионы наших людей расплатились своей жизнью за их невежество.

"Стратегия" не велика по объему - 263 страницы печатного текста. Но охватывает она все вопросы руководства страной и армией перед войной и в период военных действий. Краткость - сестра таланта. Но это не справочник и не псалтырь. Свечину удалось создать труд, помогающий философски осмыслить понятие Стратегии, образовать фундамент стратегического мышления. И в этом его непреходящее значение сегодня. Другого такого труда просто нет.

Надо сказать, что Сталин свечинскую "Стратегию" читал. И очень внимательно. Но основных идей не понял и не согласился с ними. Однако многое запомнил и использовал.

Во время Великой Отечественной идеи Свечина понадобились и были пущены в ход. "Августейше" заимствованные у него идеи о постоянно действующих факторах войны были провозглашены как официальная доктрина. Руководство войной было организовано так, как предлагал Свечин. А через два года "по Свечину" стали готовиться и проводиться крупные операции. Например: сражение на Курской дуге. Но как только военные "вольности" кончились, победители решили (скорее всего им приказали решить) "Свечина забыть". Книгу со столов убрали,

Создавая свою гениальную книгу, Свечин не рвался в пророки. Мало того, он активно не хотел быть пророком. "В стратегии пророчество может быть только шарлатанством, - считал он, - и гений не в силах предусмотреть, как фактически развернется война". Но вот прошло семь десятилетий, и мы можем констатировать - Александр Андреевич Свечин оказался пророком. И разделил предсказанную самим себе судьбу.

Не хотелось бы, но приходится говорить об одном из самых печальных эпизодов в истории нашей военной науки.

В двадцатые-тридцатые годы в военно-научную работу втянулись многие военные деятели, военачальники, командиры разных рангов. Среди них были люди старшего возраста - бывшие генералы старой армии А.М.Зайончковский, А.Е.Гутор, В.Ф.Новицкий, А.И.Верховский. Были и командиры молодые - К.Б.Калиновский, Н.Е.Варфоломеев, Г.С.Иссерсон, В.К.Триандафилов. Серьезная научная работа и активные дебаты постепенно положили начало сближению различных точек зрения на характер будущей войны, на организацию армии и способы ее действия. Однако на этот - в общем плодотворный процесс - наложили очень сильный отпечаток особенности политической и партийной жизни в стране. Клан военных мыслителей оказался зараженным вирусом политиканства, интриганства, беспринципного поведения, так же, как и другие институты общественной жизни.

В 1930 году, уже после первого ареста Свечина, в Ленинграде состоялось совещание. По материалам этого совещания в 1931 году вышла брошюра под названием "Против реакционных теорий на военно-научном фронте. (Критика стратегических и военно-научных взглядов профессора Свечина)". Не говоря уже о том, что неморально вести дискуссию с оппонентом, сидящим в тюремной камере и не имеющим возможности ответить, глубокое удивление вызывает весь ход совещания.

Открыл его доклад Тухачевского "О стратегических взглядах профессора Свечина". Тон доклада - клеветническое суесловие, буквально предваряющее 1937 год. Главный вывод - Свечин писал не для подготовки побед Красной Армии. Его книга - защита капиталистического мира от наступления Красной Армии.

Между строк читается главная вина Свечина в глазах Тухачевского - Свечин не принял и не признавал его "Варшавской стратегии". Можно понять обиду Тухачевского и не согласиться со Свечиным в оценке стратегического замысла Варшавской операции. Опровержением мнения Свечина мог быть только глубокий и обстоятельный анализ всей ситуации, связанной с советско-польским конфликтом 1920 года, в том числе и разбором военных операций. В 1930 году Тухачевский этого сделать не мог, так как при этом пришлось бы затронуть негативную роль Сталина в тех событиях. Но ведь не Свечин же в этом виноват!

Большинство выступлений на этой "дискуссии" - злостная клевета-донос на Свечина, сделанный либо из черной зависти, либо из подлости. Но сам факт созыва совещания - свидетельство, что, арестовав Свечина, Сталин и Ворошилов были далеко не уверены в правильности своих действий. "Аллилуйский хор" в Ленинграде их ни в чем не убедил. В 1933 году Свечин был выпущен на свободу.

О дальнейшей судьбе Александра Андреевича расскажем документально. В приказе НКО № 0224 от 28 февраля 1933 года говорится: "Определяется на службу в РККА (читай - освобожден из тюрьмы) и назначается в распоряжение IV управления Штаба РККА (ГРУ) Свечин А.А., с сохранением служебной категории по ранее занимаемой должности". Поскольку Свечин занимал ранее генеральскую должность и имел генеральскую категорию, его назначение в стратегическую разведку свидетельствует о том, что Сталину еще нужны были ум и опыт Свечина, что он рассчитывал на его аналитические способности. Генералов такого уровня в ГРУ тогда было всего два - Я.Берзин (начальник ГРУ) и Свечин.

С 1936 года Сталин, Ворошилов, Молотов, Каганович, Ежов, Берия и их прихвостни начинают кампанию по уничтожению Красной Армии. В 1937 - 1939 годах было уничтожено более 90 процентов старшего и высшего комсостава. Ни одна армия ни в одной войне не несла таких потерь, даже гитлеровская армия после разгрома. Защитница страны - Красная Армия - была расстреляна в спину. Ее суррогат, под тем же названием, как показали события 1941 года, оказался небоеспособен, и ему потребовалось два года, чтобы заново научиться воевать. Назначенные Сталиным в новые руководители армии генералы Свечина, конечно, не читали. Зато своего мнения не имели, были послушны и исполнительны.

За все это наш народ заплатил немыслимую цену - почти четверть населения страны погибло во время войны. Из них - 22 миллиона солдат. На каждого убитого немца - семь наших. И еще разрушенная и разграбленная самая культурная часть территории страны.

Судьба Свечина была неразрывно связана с армией. После снятия Я.К.Берзина Сталин быстро почувствовал неудобство того, что одним из руководителей стратегической разведки был Свечин. Он ведь врать был не приучен, а Сталина не боялся.

Приказом НКО № 01657 от 23 мая 1936 года "Состоящий в распоряжении Разведупра РККА комдив Свечин А.А. назначается пом. начальника кафедры военной истории академии Генштаба РККА". Отодвинули на задний план!

По приказу НКО № 0217 от 26 февраля 1938 года пом. начальника кафедры Военной истории АГШ РККА комдив Свечин А.А. "увольняется вовсе из РККА по ст.44, п.В "Положения о прохождении службы командным и начальствующим составом РККА" (за невозможностью дальнейшего использования)".

Статья 44, п.В - формулировка, по которой палач Красной Армии Ворошилов передавал в руки палачей из НКВД десятки тысяч командиров РККА.

Один из очень немногих прошедших "чекистское чистилище", Александр Андреевич до конца категорически отрицал свою какую-либо вину, никого "не выдал", то есть не подписал написанных чекистскими костоломами показаний. Погиб искалеченным, но не сломленным.

29 июля 1938 года выстрелом из пистолета в затылок в подвале Лубянки и оборвался пятидесятидвухлетний творческий труд Александра Андреевича Свечина. Пророка убили по-большевистски - гнусно и подло.

Если мы сегодня хотим обновления, возрождения нашей армии, то одной из главных составляющих этого процесса должно быть возвращение ей, ее командирам гения Свечина. Его труды должны быть переизданы полностью и стать настольными книгами наших военных "академиков". Естественно, что многим это будет не по душе. Потому что Александр Андреевич Свечин доказал, что чиновный, усыпанный орденами мундир - еще не доказательство безупречного служения Родине.

"Ожидание войны деформирует экономику"

"Ожидание войны" - не в этой ли ситуации наша страна прожила предвоенные годы и - страшно сказать! - сорок послевоенных лет. Деформация экономики в интересах военно-промышленного комплекса оказалась столь значительной, что и тринадцать лет спустя после начала перестройки к этой проблеме никак не удается подступиться.

А Свечин предупреждал об этой опасности еще шестьдесят с лишним лет назад.

В его труде "Стратегия" содержится ряд прозрений, касающихся нашего сегодня.

Свечин твердо знает, кто правит государством. Это отнюдь не пролетариат, как громогласно трубит пропаганда, а прикрывающаяся его именем партийная и советская бюрократия, оформляющаяся в новый господствующий класс. Сегодня мы называем его "партократическая номенклатура". Класс, в силу исторических судеб лишенный соответствующего уровня знаний и компетентности. Ему нужно многое объяснить. И Свечин объясняет:

"Господствующий в государстве класс склонен рассматривать свои интересы, как государственные, и прибегает к помощи государственного аппарата для отстаивания их... Господство правящего класса только тогда является прочным, когда он не слишком узко толкует свои интересы; гегемон, ведущий внешнюю политику, не может, не вызвав гибельного кризиса, жертвовать интересами общего исторического целого".

Это фундаментальный вывод, до которого и сегодня еще "не все дошли", был сделан семьдесят лет назад!

"Утверждение о господстве политики над стратегией, по нашему мнению, имеет всемирно-исторический характер. Оно не подлежит никакому сомнению, когда творцом политики является юный класс, который идет к широкому будущему и историческое здоровье которого отражается и в форме преследуемой им здоровой политики. Но она всегда вызывает сомнения в тех государствах, которые представляют организованное господство уже отживающего класса, который находится в положении исторической обороны, режим которого подгнил и который вынужден вести нездоровую политику, жертвовать интересами целого для сохранения своего господства. В этом случае нездоровая политика неизбежно продолжается нездоровой стратегией".

Провидение через десятилетия!

И еще одно предостережение: "Уже одно ожидание войны, подготовка к ней, деформирует экономику, изменяет соотношение между отдельными частями народного хозяйства, заставляет применять иные методы. Это стремление экономики уже в мирное время приблизиться к боевым формам является общим и неизбежным законом; слишком энергичное насилование естественных форм экономического развития сказывается весьма отрицательно, тормозя общие экономические успехи страны".

Юрий Геллер